– Как быстро она
явится на ваш зов?
– Королевство
Хантколь находится в недельном пути от Самаальда. И то, если не останавливаться
на пути из столицы в столицу на постоялых дворах.
– Неделя для
гонца, минимум неделя для леди Адель… – я подняла глаза на Лоури. – Я, что,
застряла здесь на полмесяца?!
Личный слуга Его Величества
виновато выдохнул и поднялся с места.
– Располагайтесь
как у себя дома, – произнес он и спешно ретировался, оставив меня в состоянии
ступора. Родители меня убьют!
Я пошвыряла на пол
все подушки. Не удовлетворившись диваном, направилась за ширму и там разметала
постель. Дотягиваясь до последней атласной подушечки, разразилась рыданиями.
Истерика следовала за истерикой. Я скручивала покрывало и простыни жгутом, я
терзала их руками, желая разорвать в клочья, но ткань оказалась слишком хороша,
чтобы поддаться мне. Я просто не нашла ничего тяжелого, чтобы разбить окна. А
стулья, несмотря на изящество ножек, оказались для меня неподъемными. Ширма от
пинка сложилась и с грохотом упала на пол. Зеркала оказались так прочно
вделанными в стену, что я не смогла их выдрать. Я за себя не отвечала. Я была
зверем. Я была вандалом. Пусть завтра будет стыдно за сотворенное, но сегодня
мне было все равно. Я хотела убивать.
Пребывая в
истерике, женщина отключает разум. И выхолащивает силы. Кончились они и у меня.
Я свернулась калачиком на полу, жалея себя и своих родителей, которые сойдут с
ума, если завтра их младшая дочь не появится дома. Папа перевернет весь город.
И не найдя, так же, как я, разгромит свой кабинет.
Я словно наяву
видела выпучившую глаза консьержку, которая торопливо произносит фразу, что
добьет моих родителей:
«Я так и знала,
что он сексуальный маньяк! Заманил девчонку и увез в неизвестном направлении.
Поэтому и требовал, чтобы она отвела его в гараж!»
Всхлипывая, я погрузилась
в сон.
Проснулась от
свиста.
– Ха! – надо мной
стоял юноша в ливрее и с восторгом в глазах оглядывал учиненное мной
безобразие. – Кто–то отвел душу?
Я села и потерла
ладонями лицо.
– Ты кто?
– Дант, ваш личный
слуга, леди, – он опустился на корточки, чтобы я смогла рассмотреть его.
Невинные голубые глаза, светлые, почти белые волосы, правильные черты лица.
Симпатичный, юный, доброжелательный. Он прямо–таки светился добротой, которой
мог окутать весь мир.