–
Я попросил нагреть для вас воды. Когда в лохани остынет, я буду добавлять, – он
кивнул на стоящие у скамьи ведра. – Раздевайтесь.
–
Как? Совсем?
Он
явно не намеревался уходить.
–
Если вы собираетесь купаться в одежде, то я примкну к голосам людей, считающих
вас сумасшедшей, – он откупорил одну из баночек и тонкой струйкой вылил в воду
пахучую жидкость. Закатав рукав, побултыхал в ушате пятерней, породив тем самым
высокую пену.
–
Хотя бы отвернись, – произнесла я, садясь на скамью и стаскивая сапоги. Дант
выполнил мою просьбу, занявшись изучением содержимого корзины. Он извлек оттуда
полотенце и, не оглядываясь, протянул мне. Я быстро скинула свитер и штаны,
расстегнула лифчик и, завернувшись в довольно большое полотенце, стащила
трусики. Стесняясь, смяла их в комок и сунула в карман джинсов. Погрузившись в
пену по самую шею, в блаженстве закрыла глаза. Вздрогнула, когда рядом раздался
голос Данта.
–
Это для мытья головы, – он протянул высокую склянку, принуждая меня взять ее в
руки.
–
Спасибо, – я откупорила флакон и понюхала содержимое. – Приятно пахнет.
–
Настой на травах, – пояснил он, закатывая второй рукав «униформы». В такой
ходили все слуги во дворце: рубашка, а поверх нее длинный, до колен, жилет. Простая,
но добротная ткань. На ногах туфли с пряжками и высокие носки, в которые
заправлялись штаны.
–
Ты собираешься мыть мне голову? – удивилась я.
–
И потереть спину, – он показал мочало.
–
Не надо. Я сама.
–
Леди сами ничего не делают. Для этого у них и есть служанки.
–
Я не леди, а ты не служанка, – я потянулась и отняла у него мочало. – Кстати,
ты сын лорда, но почему–то не одеваешься сообразно своего статуса. Зачем весь
этот спектакль?
– Выносить горшки в бархате и шелке? – Дант улыбнулся,
но улыбка его была грустной. – Здесь я только слуга. Никто во дворце не знает,
что лорд Лоури мой отец.
– Почему вы скрываете ваше родство?
–
Я бастард. У лорда Лоури есть настоящий наследник. Я признался только потому,
чтобы вы знали – я в ответе за вашу жизнь перед отцом и королем.
–
Я сохраню твой секрет.
–
Как и я ваш.
–
Какой же?
–
Вы избранная.
–
Боже, это еще что такое? – я подняла на него глаза.
–
Вы услышали боль короля, а мама всегда говорила, чувствующие чужую боль –
избранные. Об этом мало кто помнит, избранных почти не осталось.