– Владыка столь велик, что
не обзавелся собственным лекарем. Столь терпелив, что не обратился
ни к кому из прислуги. Кому, как не мне, недостойной…
И ведь по голове ее не били. Потому
что головы три, и по всем не так-то просто попасть.
– Трехтелая, если бы мне
нужны были твои услуги…
О, великий Олимп, конечно, Владыке не
нужны ничьи услуги. Владыка грозен, Владыка велик, и кто
сомневается, что ему нипочем солнечные лучи? Но ей-то – как ей
спокойно спать, когда есть хоть малейшие сомнения, что ее властелин
пострадал, а она не пришла?!
Геката может нести такую чушь часами.
С ядовитой улыбочкой и мечтательно полузакрытыми глазами. Олимп
поставить можно – она в это время придумывает, с каким наслаждением
содрала бы с меня кожу.
– …буду чувствовать себя
даже никчемнее, чем я есть…
– Довольно, Трехтелая,
– прервал я. – Был долгий день. Я утомлен. Будет лучше,
если ты удалишься.
Пламя обиженно полыхнуло в такт
всплеску ладоней. Удалиться?!
– Что же мне скажет моя
госпожа Персефона, которая поручила мне беречь здоровье ее
драгоценного супруга…
И едва заметный кивок: да,
обязательно изложу. С подробностями. Еще и от себя прибавлю. Так и
начну: «Твой бешеный опять полез на рожон. Подставился под лучи
Гелиоса, с его-то нетерпимостью к солнцу!» А потом дождусь
пересказа служанок о том, что начнется у тебя во дворце,
Кронид.
Начнется, так начнется. В последние
годы начиналось, стоило мне только вернуться уставшим или расшибить
колено, окончательно вбивая в великанские головы, кто в мире
хозяин. Персефона подхватывалась, бежала за целебными настоями,
пыталась кутать в одеяло, кормить бульонами и удерживать в кровати
(надо сказать, это-то было приятно).
Если она увидит следы от солнечных
плетей Гелиосовой колесницы… «Царь мой, что случилось?! Ты – опять?
Ты же бледнее обычного – ты что, еще и не спал?! Нужно наложить
компрессы, мне рассказывал Пэон…»
Обложит подушками дня на три – не
меньше.
Скрипнул зубами.
– Может статься, Владыка
стесняется снять хитон перед женщиной, – влажный и
вкрадчивый смешок. – Я могу удалиться, оставив своего слугу. Он не
очень умел, но…
О, Тартар – слугу? Гибкий девичий
стан, узкие плечи, пунцовые губы, олений взгляд… как есть – сын
Оркуса. Трехтелая, а с какой, собственно, целью ты собираешься
удаляться, оставляя меня вот с ним? И что ты там Персефоне
рассказывать собралась?!