Ата, пухленькая и цветущая, голосит
так, что факелы в зале испуганно перемигиваются. Крик стучится в
стену равнодушия Владыки настойчивым тараном.
Равнодушие крепко. В глазах – ни
отблеска сочувствия: всегдашняя тартарская пустота.
Я молчу, глядя поверх бьющейся у
подножия моего трона богини обмана. Вспоминаю вчерашний разговор.
Не в тронном зале: в вечно туманной долине меж Коцитом и
Ахероном.
Туман был белесым, липким, как
паутина, плотным. Лез под одежду ледяными пальцами, приставал к
лицу. Туман рождался из касания унылого, вечно стонущего Коцита и
буйного, ледяного Ахерона, полз по долине, выпивал жизнь из
асфоделей, и они были темными, чахлыми. Карликовые ивы цеплялись за
берега узловатыми, могучими руками корней, свешивали над
буйствующим Ахероном тщедушные тельца. В тумане, как в супе,
плавали призраки прошлого, духи бессмертных, умерших в незапамятные
времена, тени мелких детей Ехидны, скошенных ударом моего
двузубца.
Воды Коцита стонали прерывисто,
устало: им хотелось скорее в бушующий омут Ахерона. Седая от
старости летучая мышь пролетела на отяжелевших крыльях, захотела
пристроиться на отдых – Ата, захихикав, стряхнула ее с плеча.
– Люблю это место. За неожиданности:
никогда не знаешь, что на тебя отсюда выскочит!
Выскочит. Например, богиня обмана,
которой нужно быть на поверхности. Еще и гонцов не пришлет: будет
дожидаться, пока Владыка сам догадается и явится.
Туман свивался в молочно-белые вихри,
вылеплял из себя призрачные гротексные фигуры: Гефест с
руками-молотами, Арес – из горла вырастает копье... мальчишка,
держащий дергающуюся змею с раззявленной пастью.
– …не жалею о той своей игре, о
Владыка. О том, что отвлекла Зевса. Попомни мои слова: там, внизу,
давно так не играли. Может, и наверху тоже… что, он сверг меня
вниз? Я хороша, правда? Все поверили… ведь все поверили? В то, что
Зевс в своем гневе вышвырнул меня с Олимпа. О, я ушла сама. Там
сейчас скучно – на Олимпе. Стало скучно после того, как ты ушел
править. Я ставила на Посейдона и Аполлона, но они медлят играть, –
медлят, представляешь?! Зато смертные – о-о, смертные!
Туман рассыпался мелкими, дробными
осколочками смеха. За туманом Ату было не рассмотреть: явилась в
струящихся легких одеждах, под вуалью. Тронь – сольется с туманом,
с брызгами, висящими над водой, с местными скалами…