Знаешь, как это делается, Ата? Нужно
просто сказать себе: «Все уже кончилось. А что будет – то мелочи».
И каждый день продолжать суды, поправляя Тартар на плечах – чтобы
не съехал. Встречать жену год за годом (не хочет детей? ладно).
Изредка устраивать пиры. Разнимать сцепившихся подданных. Слушать
сплетни – да, и твои тоже.
Ты даже представить себе не можешь –
насколько это увлекательная игра. Я не хочу оставлять ее. Я как
заигравшийся на берегу голопузый малец: выстраиваю себе из мокрого
песка маленький мирок, рассаживаю по углам тех, кого хочу позвать в
него… позабыв, что скоро время и мать позовет обедать.
Я перестал играть в обман с другими:
я страстно играю с самим собой, каждый день убеждаю себя: пришла
новая эпоха, все уже кончилось.
Я плохой ученик, Ата. За годы я так
себя и не убедил.
– …слишком долго играл в царя этого
мира…
Туман? Ата? Плесневые сны, ежедневно
на цыпочках крадущиеся к ложу?!
Не все ли равно. Во мне достаточно
Владыки, чтобы приказать тебе поверить, богиня. Да. Я перестал
играть. Врос в свой жребий, прикипел к трону, двузубцу, судам.
Обману будет здесь скучно, Ата, как в старые времена: у нас ведь
здесь не то, что у смертных.
– Мы… поиграем? Еще раз? Последний
раз?! Да?!
В глазах у нее плавала все та же
пелена тумана – свивала фигуры в умоляющих позах.
Пожалуйста-пожалуйста, Владыка?! Последний разик, а? А то так
хочется к смертным, просто сил нет, но ведь все удивляются, почему
я не в том мире, который причитается мне… но ведь кому захочется
быть здесь, когда там – такое?!
– Ты отрекаешься от своего мира, Ата.
Ради смертных.
– Разве не сделала твоя сестра то же
самое? Разве то же самое не сделал Прометей? И Психея, жена Эрота.
Она очень тоскует по смертным, душенька Психея. Она знает: с ними
стоит играть.
У каждого – свои смыслы. Туман полз и
полз, в нем перекликались унылыми совами дальние призраки, белая
пелена обволакивала пухлый силуэт только что выстиранной
простыней.
– Поиграем, – сказал я туману и
шагнул прочь, не давая ему погладить меня по щеке.
Это было вчера (кажется, вчера.
Начинаю терять счет времени), и Ата ушла в собственное искусство на
славу. Играет так – вон, стены трясутся. Мнемозина соскребает
стилосом воск с таблички: затыкать уши.Геката качает головой с
уважением: крики Аты можно сливать в сосуд и пугать ими мормолик,
под настроение.