И взгляд, которым он всегда умел
вопрошать несравненно лучше, чем словами – повторяет из озера: «Не
все ли тебе равно, Память?»
Не все ли равно, каким я был. Не
все ли равно, что со мною было. Кому нужна отзвучавшая клятва и
линия, которую я незримо черчу на песке стилосом своих
воспоминаний?
Мне? Ему?! Тебе?!
Все равно все ведь
законч…
Отражение качает головой. Щурит
похожие на мои глаза.
Все не умеет заканчиваться –
говорит прищуром отражение. Сказки, например, совсем не умеют.
Битвы тоже – ты вот все повторяешь, что она закончилась, а она на
самом деле длится – с собой и с памятью. И даже если то, что
когда-то началось, подошло к концу – то ведь что-то же еще и
осталось?!
Например, острие незримого
стилоса, которое еще не добралось до последнего символа.
Или эпоха героев – она как раз в
расцвете. А эпоха героев обозначает – великие вызовы.
Ты помнишь, что значит: бросать
вызов, Владыка?
Пальцы Аквилона – западного ветра
– пробегают по поверхности озера бережно, словно по струнам дорогой
кифары. Вздрагивают черные воды, приподнимая углы плотно сжатых губ
у двойника – нет, это не он, это все-таки я…
Все же поймал меня? Все же
заставил произнести слово, которого я надеялся больше не отображать
даже во взгляде?
– Помню.
Из сна меня поднял крик.
Сон был дурной – в последние годы
начали приходить странные сны. Зыбкие, колышущиеся. Вязкие.
Застревающие в зубах не хуже мяса жесткого барана, оставляющие
мерзкое послевкусие падали.
В этом я шел по миру, покрытому
пушистой, зеленой порослью плесени – и прохладная плесень ласкалась
к рукам, жалась к ногам давно не видевшим хозяина псом.
Подружка-плесень прорастала в скалы, окутывала их пушистым одеялом.
Бултыхалась в воде Ахерона – укрывала призрачной ряской. Ползла
вверх по стволам гранатов, неудержимая, как рати Крона – и плоды
падали с деревьев болотистыми странными шариками, шерстистыми на
ощупь.
Я шел туда, где плесени нет, а она
влюбилась – тянулась следом по камням, по песчаному берегу Стикса
(и на песке поднималась легкая неживая поросль), и пламя Флегетона
начинало отливать мрачноватой зеленью.
Плесень собиралась обустроиться
надолго – и обживалась повсюду, куда ни глянь, затягивая своим
покрывалом асфоделевые поля, дворец на острове, своды…
Почему-то я знал: если поднимусь в
Средний Мир, там будет то же самое. Сперва воды Амсанкта с
серебристым тополем, потом все остальное.