А под ногами нить.
Толстая, свитая из двух в одну.
Многое удержит. Только вот скользкая: норовит вывернуться из-под
ног, а снизу слышится манящий зов, и хочется – шагнуть.
Сон не отпускает. Тянет за руки,
тысячью пальцев вцепляется в плечи, прорастает в венах зеленой
плесенью. Шепот плесени отражается от скал, разносится над
протухшей зеленой водой, звучит издевательским ликованием:
«Владыка! Владыка!» – и я рвусь из пут, но плесень хватает за ноги,
дергает в пропасть, тащит туда настойчивым, властным зовом.
Бездна хватает за пятки, всхлипывая
испуганно:
– Владыка, Владыка… проснись, дядя,
проснись!
Правда, это, наверное, совсем не
бездна. Я видел Тартар и другие пропасти: они так жалобно не
хнычут. И за пятки, если подумать, тоже не теребят. У бездн не
бывает растрепанных волос, косящих глаз, физиономий, перекошенных
отчаянным страхом…
Душный кокон сна раскрылся, с
неохотой выпуская из себя.
– Владыка… дядя. Они все-таки
вспомнили о заговоре! Они вспомнили… они это сделали!!
* * *
Факелы искрили плесневой зеленью,
огонь казался пушистым и покрытым пятнами разложения. Из угла
грозно звякнул двузубец, отозвавшись на мимолетное движение руки. Я
махнул ладонью: лежи себе, тут пока воевать не с кем. Подобрался и
сел на обжигающих хуже огня простынях.
– Ты соображаешь, что делаешь?
Голос не шел. В голову свинцовых
шариков набросали: перекатываются, тянут вниз, к влажной подушке.
Одеяло валяется у дальней стены, непонятно, когда я его скинул.
Спасибо еще, правда двузубец не
призвал.
Гермес оставил в покое мою ногу и
повесил голову. Душеводителя било дрожью – крупной, непритворной.
Колотило так, будто он вперся посреди ночи в ледяные чертоги Стикс,
а не в мою душную спальню.
– Я… прости, Владыка, только тут… тут
срочно… и я не знаю, что делать… а нужно быстро… я как только
узнал, сразу к тебе…
Я тяжело махнул рукой – садись,
рассказывай, что там такое приключилось.
Гермес не сел. Так и остался у
кровати, теребя край короткого хитона и отплясывая от
нетерпения.
– Я узнал случайно, а на Олимпе-то,
наверное, никто и вообще не знает. Да эти точно
постарались, чтобы никого и не было: Афина за этим, как его,
Алкидом присматривает, а Артемида в своих лесах, а Арес среди
гипербореев порядки наводит, а Деметра…
Виски разнылись отчетливее. Я
откинулся на подушки, прикрыл глаза. Хотелось запустить в
племянника – да хоть чем, хоть амфорой какой-нибудь запустить,
только бы говорил уже понятнее. Говорил – и убирался, хотя нет,
тогда придется вернуться к поросшим зеленым небытием снам…