А рядом – Гера, в роли нереиды,
подобравшей утопающего. Сидит с черепаховым гребнем, в простом
белом пеплосе и с распущенными волосами. Кудри мужу чешет. Напевает
под нос памятную песню прях. Образцовая супруга.
Правда, муженек-то обмотан цепями,
что самую малость портит картину. А в руках у Геры не только
гребень. Еще тонкий серебряный кинжал, лезвие смазано жирным,
желтым.
– Ты глупец, Гермес, – Волоокая
говорила, не отводя взгляд от гребня. – Даже несмотря на то, что
теперь умеешь ходить сквозь пламя. Научился у подземного дядьки?
Жаль, это не прибавило тебе ума. Видишь лезвие? Оно отравлено. Это
хороший яд, я взяла его у Ехидны. Даже бессмертному одной царапины
хватит, чтобы мучиться. Долго мучиться, пока не найдет противоядие.
Если ты подойдешь, чтобы освободить его – я тебя оцарапаю.
Невидимость от этого не спасёт.
Мечтательно улыбаясь, погружала
гребень в кудри Зевса. Нежно, стараясь не дернуть. Наверное, он не
давал ей расчесывать ему волосы – куда! пора к другим увлечениям
или делами заниматься! Вот, теперь восполняет.
А на потолке, над кроватью притаилась
тонкая золотая сеть. Поспорить могу – та самая, которой Гефест
как-то поймал Ареса с Афродитой. Стоит дотронуться до оков на
Громовержце – и сеть послушается молчаливой команды Геры, поймает
незадачливого племянника-воришку…
– Что же ты молчишь, Хитроумный? Я
знаю, ты здесь. Я ведь владею очагами.
– Жаль, – сказал я, в два шага
приближаясь к ней, – что это не прибавило тебе ума.
Она глухо охнула, развернулась,
бессознательно и резко махнула кинжалом.
Я сжал ладонь вокруг отравленного
лезвия и дернул. Кинжал взрезал руку, но остался у меня.
Гера, прикрывая себе рот, чтобы не
закричать, с ногами заползла на кровать и отползала все дальше.
Я вздохнул. Снял шлем.
– Радуйся, сестренка. Смотри, сама
под сетку гефестову попадёшь.
Поманил кресло из угла. Выкинул на
пол свернувшийся в кресле золотой пояс. Тонкую льняную эскомиду
выкидывать не стал. Уселся, скрестил ноги и принялся вытирать
выбеленной тканью сначала окровавленную ладонь, потом отравленное
лезвие кинжала.
– Что смотришь? На подземных не
действует.
Правда, была у Ехидны доченька,
Лернейская гидра, до того ядовитая сволочь, что Эмпуса после
встречи с ней два дня лежала зеленая и распухшая, как недозрелая
дыня. Но Гера все-таки предпочла брать яд у самой Ехидны.