Взбесившийся пес из своры, – прибавил
я про себя. Решивший хватануть клыками за горло не дичь –
хозяина.
– Беллерофонт? Тот, который хотел
взлететь на Олимп?
– В том-то и дело, Убийца. Он хотел
взлететь выше.
В те дни, когда божественный
Орфей
Дерзнул спуститься в царство
Персефоны,
Он, гласом струн и пеньем
вдохновленный,
Смутил сердца безжалостных
теней.
И. А. Бем
В подземном мире смеются
нечасто.
Тем более – перед троном
подземного Владыки.
Тем более – если ты
тень.
Тень героя, который без
приглашения собрался в небо за бессмертием, а угодил в подземный
мир, умерев в грязной канаве бродягой с отшибленными после падения
с крылатого коня мозгами.
Тень, правда, не очень-то
волновали условности. Из ее горла выходил густой, безумный клекот –
точь-в-точь Зевсов орел спешит к Прометею, титанскую печеночку
учуял.
– Понесешь кару за свое
кощунство, – повторил я под жадными взглядами свиты. –
Посягнувший на Олимп, каким бы героем он ни был, не увидит
Элизиума.
Старец с шальными, пьяными
глазами замотал головой, разбрызгивая призрачную слюну. Когда-то
высокий, а после рокового удара – изломанный, скрюченный… ступил
вперед, по старой привычке припадая на ногу. Сейчас покажет осколки
зубов, просипит: «А что мне твой Элизиум, Запирающий
Двери?!»
– А на что мне твой
Олимп?!
«А-а-а-а-а…» – смесью
восторга и ужаса пронеслось по залу, пока старец, дергая выбитой
челюстью, пояснял – где он видел тот Олимп и всех его обитателей.
Лететь туда? Вот еще, тратить на этих силу крыльев Пегаса. Нет, он
– герой. Он так низко не летает.
– …выше Олимпа! К ее проклятой
оси! К ее свитку! З-за глотку! И навеки, чтобы навеки… Чтобы –
никого больше! Все написано?! Вот это все, значит, у нее написано?!
Да я б ей показал, какое все… я б… в клочки…
Это воспоминание я старался
похоронить надежнее остальных. Словно незримую точку отсчета,
крошечный рычаг, повернувший ничтожную ось. Остальных – пожалуйста.
О них даже аэды поют. Об Орфее, Тесее, Геракле – обо всех, кто
побывал в моем царстве при жизни.
О кощунственных тенях аэды
вспоминать не любят. И мне не хочется. Я бы лучше по-аэдски – об
Орфее, о Тесее…
Но в память, цепляясь
окровавленными пальцами за ее осколки, выползает тот день.
День, когда я сидел на троне,
слушая, как мертвый герой Беллерофонт, убийца Химеры, рассказывал,
как он собирался убить Судьбу.