Без помощи богов, следуя только лишь
своей боли.
Герой, равного которому нет в моей
коллекции теней.
…бледный, вздрагивающий от каждого
шороха молодой мужчина с некрасивым, но выразительным лицом,
широковатым ртом и сухими – в них больше нет слез, только решимость
– глазами.
Что мне делать с тобою, кифаред
Орфей, явившийся сюда за тенью нимфы Эвридики? Нимфа уже давно
испила из Леты, а ты ведь ко мне не за покоем пришел. Ты пришел
побеждать смерть – вот, кстати, она стоит у моего трона с мечом в
руке, не хочешь схватиться?
Ты уже почти победил ее – потому что
почти заставил меня испугаться. Если один влюбленный додумался
рвануть мимо Цербера и Харона – не смогут ли и другие? Я навешивал
на свое царство замки изнутри, чтобы никто не смог вырваться –
значит, ошибся, и нужно было ставить преграды еще и непрошенным
героям? На вход?
И не станешь ли ты, кифаред,
тропинкой, по которой кинутся за безвременно утраченными любимыми
остальные, не придется ли мне из-за тебя просить Цербера ломать им
шеи на входе, этим остальным? Живым не место на этой переправе, и
пока они понимали это, их здесь не было. Не случится ли так, что ты
установишь новую моду на паломничество к моему трону?
Не случится.
Молодой человек ударил по струнам
кифары, запел – и я понял, что толп героев ко входу у Тэнара ждать
не следует. Они не пойдут за своими возлюбленными, о какой бы любви
ни кричали – потому что им будет далеко до любви, которая стояла
передо мной во плоти, растекалась песней по моему тронному залу,
заставила опустить меч Таната и прослезиться – Эриний…
Клянусь отсутствующим дном Коцита – я
сам не знал, что они могут выделять какую-либо влагу, кроме пены
злорадного бешенства на губах.
В глаза ударило солнечным полднем, и
я невольно поморщился, забыв, что между этим залом и Гелиосом с его
колесницей лежат толщи камней и ставшая родной тьма под сводами.
Это плакала кифара и шел за ней голос певца: юная нимфа собирала
цветы на весенней поляне, пританцовывала, и ее заливистый смех
звенел над травой, над цветами, над танцем подруг…
…она танцевала, и медь волос
плескала по ветру, и казалось: это новый цветок, порожденный Геей
специально для того, чтобы зачаровывать, и я, онемев, смотрел из
тени деревьев…
Вскрик боли вплелся в смех: смех
прервался, смешался, на миг стал более высоким, потом выровнялся,
потому что не было еще понимания… Понимание пришло, когда она
опустила взгляд и увидела аспида в траве рядом и кровавые пятнышки
на своей ноге. Тогда смех перешел в крик – недолгий крик, призывный
– а остальные нимфы сбежались и подняли плач и не сразу догадались
позвать Орфея, и вышло так, что они не успели даже проститься…