Остальное я бы отмел. Она сошла в мой
мир такой юной? Ты не видел, какими юными сюда входят. Ты страдаешь
по ней? Полезное дело. Надеюсь, наверху мои эпитеты – все еще
«неумолимый» и «непреклонный»? У людей жизнь короткая? Вообще не ко
мне. Заберешь Эвридику ненадолго по моим меркам? По моим меркам и
пять веков – недолго…
Но это был выпад, который нельзя было
отразить. Запрещенный удар, кощунственно равняющий меня и его,
богов и людей: а если бы ты…
Посейдон не допустил бы такой
возможности: он Владыка или нет? Как это – отнять жену?
Зевс, если бы ему намекнули на потерю
Геры (на избавление от Геры?) – сильно подозреваю, что выстроил бы
в уме длинный список возможных жен.
Я допустил на миг – вообразить, что
восемь месяцев закончились, а она не пришла, было легко…
Я не смог ответить.
«Аид… Аид, ты ведь сделаешь это?»
– Стикс, услышь мою клятву, –
разорвал я наставшую в моем мире глубокую тишину. – Я выполню твою
просьбу. Проси.
Только не пой больше.
Он смотрел – тоскливо и умоляюще,
сам, видимо, не веря в то, что слышал великую клятву богов. Он тоже
не очень-то умел изъясняться – когда не пел. И просьба его мне была
известна, но ведь он должен сознавать, здесь вся моя свита,
навострил уши весь мой мир, они ждут, что он сейчас начнет рыдать и
на брюхе ползать, они иначе не понимают.
Я ждал. Он смотрел. Он знал, что я-то
его давно услышал, и не разумел, что еще от него требуется. Как
Дедал, как Арахна, как многие творцы, он был глух к церемониям.
– Проси, – повторил я с едва слышным,
понятным нажимом в голосе.
Запоздало он упал на колени и
принялся, запинаясь, выталкивать из горла просьбу, не умея как
следует сказать, только повторяя, что он это ненадолго… совсем
ненадолго… совсем…
Он был похож на пьяницу, которому
после долгого воздержания показали откупоренный пифос с вином.
– Гермес, – позвал я, не слушая
больше.
Если у этого бродяги и дар – это быть
одновременно всегда и везде.
– Она ведь уже испила из Леты, –
заметили над моим левым ухом. – Не жертвенной же кровью ее
поить.
Вот только мне же в моем мире не
нужно указывать, как с душами поступать. Я осадил племянника
взглядом. Лета отпустит ее – была бы жертва. Не кровавая – кровавых
она не принимает принципиально.
– Проводишь к выходу. Она будет идти
за вами, – и теперь Орфею, коротко и без разъяснений: – Обернешься
– потеряешь ее навсегда.