Гермес пылал щеками, стоя перед
троном. Взгляд Вестника обещал нечто особенное.
– Тесей? – переспросила жена
заинтересованно. Зашуршала свита – имя героя зарницей пронеслось по
залу. – Победитель Минотавра?
Если бы только Минотавра. Подвиги
этого юнца здорово пополнили мой мир, особенно Поля Мучений.
Корчится разбойник Прокруст на специально изготовленном для него
ложе: раньше он растягивал путников сам – теперь ложе его и
растягивает, и сжимает, и выкручивает время от времени – Гефестова
работа… Лежит неподалеку от Прокруста великан Синид – ноги намертво
прикручены к двум плакучим ивам. Правда, сам он прохожих то ли к
соснам, то ли к елям привязывал, но в Эребе выбор невелик. Лежит
Синид – боится дохнуть: веревка, удерживающая макушки деревьев у
земли, почти совсем перетерлась: вот-вот – и останется от великана
две половинки…
А вот Скирон – тот, что заставлял
путников мыть себе ноги, а потом сбрасывал их на корм чудовищной
черепахе – этот орет. Да еще как – расцвечивает своими
руладами Поля Мук уже лет десять, а все не выдохся. Впрочем, когда
тебя медленно жрут живьем, к тому же изнутри – не молчать же.
Перифету, сыну Гефеста, по просьбе
отца пришлось сделать скидку – трудится в моих кузницах и пока не
жаловался.
Тень обитавшего в Критском лабиринте
получеловека-полубыка Минотавра бродит где-то в Стигийских болотах
и является их немалым украшением, если судить по восторженным
отзывам Ламии.
Керкион, паллантиды, какие-то
кентавры, амазонки… Все, пока не выпили из Леты, в голос кляли сына
Посейдона, наделяя его такими эпитетами – Гелло слушал и
удивлялся.
– Я слышала о нем от
Ариадны, жены Диониса. Это великий герой, не признающий преград,
царь мой.
Вижу, что не признающий.
– У него кто-то умер?
Кашлянул Гермес, который все
последнее время имел очень смущенный вид.
Как будто примерял на себя
Прокрустово ложе: как бы преподнести весть так, чтобы самому целым
остаться?
– Не у него. У его друга,
лапифа Пейрифоя. Умерла жена, в расцвете сил. Юная Гипподамия…
Свита замерла – привычно и обреченно.
Увидела: у Владыки заходили по челюстям желваки, и из-под век
смотрит не родная чернота – тартарская.
Ну что ж, вот они. Явились по следам
несчастного кифареда. Подвиг повторять. Побеждать смерть.
Ничего, кифаред Орфей. Рано или
поздно Харон опять переправит тебя ко мне, а там уж я сведу с тобой
счеты – и за твою песню, равняющую богов и людей, и за тропинку,
которую ты проложил в мой мир для других героев…