У меня осталась половина батона,
коробка соломки и бутылка кефира. Оставил их на полдник.
Я лег, взял в руки коробку соломки,
покрутил, понюхал. Нахлынули воспоминания детства. Маленьким я
очень любил её.
Вернулось чувство умиротворения из
далекого прошлого, когда всё было хорошо и надёжно, когда коробка
соломки могла сделать тебя счастливым. Не было ещё в моей жизни
потерь и горьких разочарований. Жизнь впереди виделась долгой и
счастливой.
Я не заметил, как уснул. А снился мне
советский Крым. Тёплый, солнечный, зелёный, мирный, неторопливый и
добродушный. Ласковое теплое море и радостные лица счастливых
советских отдыхающих.
Проснулся я от громкого смеха над
ухом. Вероничка пришла к Ивану как обещала. Я встал и пошёл
пройтись по коридору. Когда я вернулся, девушки уже не было. На
лице Ивана блуждала улыбка глубоко влюблённого человека. Взгляд
устремлён был куда-то сквозь стены. Наверное, в светлое будущее. Я
знал, каким будет для милиции и всей страны это будущее. Но до него
ещё 20 лет. Пусть помечтает.
Я лёг, размышляя о прошлом, о будущем
и о текущей ситуации. Надо уже определяться, как жить дальше и что
делать. Привычка планировать и контролировать происходящее
постепенно возвращала себе утраченные позиции. Хотелось
действовать, идти к какой-то цели. Но для начала надо из больницы
выбраться. Задерживаться здесь совершенно не хотелось.
К Ивану пришли коллеги. Прямо в
форме, в сапогах. Они, скорее всего, сейчас на службе. Мимо
проезжали, решили зайти. Парни молодые, веселые. Один сел на стул,
поставив его между нашими койками. Второй остался стоять, опершись
о спинку койки. Тот, что сидел на стуле, мельком оглянулся на меня
с интересом. Я кивнул головой здороваясь.
Мне было скучно. Нисколько не
стесняясь, я повернулся в сторону этой компании и приготовился
слушать.
– Ну, братцы. Что в мире делается? –
спросил обрадованный Иван и сел в койке. – А то здесь газеты только
в сортире.
– Лунное затмение сегодня, – сказал
сидевший на стуле. – По радио слышал. А вчера в Лос-Анджелесе
землетрясение было.
У него справа висела штатная кобура
из коричневой толстой кожи. Такие же носили офицеры, когда я
служил. Я вспомнил, что где-то читал, будто в советское время
милиции не разрешали повседневное ношение табельного оружия. Только
исключительно на опасные задания.