— Нет.
— Тогда убей его, — старик указал на раненого мужчину. — Я
вырастил тебя не для того, чтобы ты мне поддакивала. Ты будешь моим
генералом. Тем, кто поведёт армию и сотрёт человечество с лица это
планетки. Убей его!
Миа вздрогнула от стариковского крика, сжала кулаки и подошла к
раненому мужчине. На секунду запнулась, но всё-таки схватила его за
голову и свернула шею. Труп повалился в пыль. Старик одобрительно
улыбнулся и щёлкнул пальцами.
Пространство вокруг нас закрутилось, пошло ядовито-зелёными
полосами, и мы перенеслись в центр какого-то поселения — домики из
говна и палок, накрытые соломенной крышей, по улицам ходят
полуголые люди, бегают дети, размахивая палками. Очень напоминает
африканскую деревню, которую я когда-то видел по “National
Geographic”.
— Когда животные начинают бесконтрольно размножаться, их
популяцию безжалостно уменьшают, — произнёс старик и развёл
уродливыми руками, так похожими на лапы ящерицы. — Смотри, дочь, и
запоминай. Запоминай, какие они ничтожества.
— Хорошо, — Миа всё ещё прижимала окровавленный платок к
щеке.
Жители поселения наконец заметили чужаков и загомонили, но даже
не успели приблизиться к старику — тот резко хлопнул, и земля
вспыхнула зелёным пламенем. Люди завопили, с ужасом катаясь в пыли.
Мужчины, женщины, дети — все сгорели заживо за считанные секунды.
Стало тошно от запаха горелого мяса, но в этот момент неведомая
сила подхватила меня и понесла прочь, к облакам.
Когда я был высоко в небе, мне показалось, что Миа обернулась и
посмотрела прямо на меня.
Я проснулся с бешено колотящимся сердцем, но лежал и не
двигался, размышляя над сном. Однако... почему-то мне казалось, что
это далеко не сон. Стрёмный старик явно хочет уничтожить всё
человечество, жопа у него от людей горит знатно. А его дочь…
Неужели она меня действительно видела? Да нет, чушь собачья. Если
бы видела — сдала бы старикану, да и конец истории. Старик явно
мощная тварь, а с такими силами он бы меня нашёл в два счёта.
Я прислушался к тому, что происходит вокруг. В лагере было тихо,
только негромко переговаривались дозорные, да чирикали ночные
птицы. Под их пение я незаметно задремал.
Чейни поднял нас ни свет ни заря. Я уже не спал и с прищуром
наблюдал, как он пинает сначала четырёх охранников, а потом —
толстого сердитого Брана, каждая жировая складка которого тряслась
от возмущения. Купец яростно угрожал Чейни, обещая сгноить его в
тюрьме, тогда как последний издевательски смеялся и продолжал
отвешивать поджопники направо и налево.