Я рассмеялся:
– Поверь, солнышко, пока мы
сидим в Башне, да еще под присмотром Ходящих, ведьма
не подберется к нам ближе, чем на лигу. Хотя
с Проклятыми никогда ни в чем нельзя быть уверенным.
Ты сама говорила, что их опыт не сравним
с мастерством нынешних магов. Покуда она жива, мы покоя
не узнаем.
– Ты совершенно прав.
Я бы многое дала, чтобы понять, как она смогла
выжить.
– Ты так
не можешь? – осторожно спросил я.
Лаэн усмехнулась, дернула плечом:
– Увы. На такие чудеса
способны лишь волшебники прошлого. Не я.
Я вздохнул, упал
на кровать, потянулся и зевнул:
– Готов спорить,
что сегодня гостей ожидать не стоит. Денька через два
нагрянут. Когда мы станем более покладистыми.
– А я уверена,
что раньше, чем через неделю, до нас
не снизойдут. Это Башня. Здесь любят показывать,
что они – хозяева всего сущего и никуда
не спешат.
– Ну что ж, –
я улыбнулся и потер заросший подбородок, – давай
проверим, кто из нас прав.
За нами не пришли
ни через два дня, ни через неделю. Я даже
подумал бы, что о нас и вовсе забыли,
если б не кормежка. Трижды в день повторялся один
и тот же ритуал. Дверь отворялась, входила троица
плечистых гвардейцев при оружии, за ними Огонек, потом
слуги с подносами. Нам оставляли еду, уходили, запирали
и забирали грязную посуду лишь в тот момент, когда
наступало время очередного приема пищи.
К чести Башни, приходилось
признать, что голодом нас морить не собираются.
Как и держать на хлебе с водой. Кормили
отменно, хотя поначалу я сомневался, что еда не опасна.
Но, рассудив, что никто из магов не станет
отправлять нас в Бездну, не получив желаемого,
я успокоился и больше о яде не думал.
В отличие от меня, Лаэн ела
безо всякого аппетита и с каждым днем все больше
мрачнела. Было видно – она о чем‑то думает,
и это «что‑то» отнюдь не радужное. Я пытался ее
растормошить, но она лишь отвечала улыбкой и качала
головой. В какой‑то момент мне это надоело, и я
едва ли не насильно заставил Ласку съесть всю порцию,
убедив, что не вижу никакого счастья, если она упадет
в голодный обморок на глазах у всех Ходящих.
Шен не радовал нас
визитами, правда, это обстоятельство меня
не расстраивало. Пускай большую часть времени мы
и страдали от безделья, но развлечение в виде
наглой рожи Целителя не слишком прельщало. К исходу
десятого дня заключения я решил повысить свою образованность
и взялся за находящиеся в стеллаже книги, благо Лаэн
научила меня читать еще в самом начале нашего знакомства.
К моему глубокому сожалению, половина из того,
что было, оказалось на чужеземных языках.
Еще десяток – на певучей скороговорке Высокородных.
И пяток – исписанных хитрой вязью йе‑арре. То, что
осталось, в основном предназначалось для заумных
всезнаек. Мне, право, было совершенно скучно разбираться
в родословной какого‑то гроганского герцога или изучать
историю создания торгового союза Золотой Марки и Урса.