Черные глаза незнакомца, пробирающиеся глубоко под кожу и ранящие без ножа, остаются бесчувственными и холодными. Он смотрит на меня с презрением и звериной ненавистью и совершенно не ждёт от меня послушания.
— Забавно, что ты угрожаешь посадить меня, Амелия, — с нажимом произносит моё настоящее имя и зло цедит сквозь зубы, — ведь ты уже сделала это. Не помнишь? Наверное, это лучший подарок для тебя — забыть всё то, что ты натворила.
Резким движением ладони мужчина окончательно рвёт мою футболку, обнажая нижнее белье. Его глаза впиваются в шумно вздымающуюся грудь и становятся еще чернее. В них отражается что-то дикое, безумное и неистовое.
Он подходит ко мне впритык, возвышаясь, как громоздкая скала. Его жестокие и сильные руки хватают меня за плечи и поднимают на уровень его глаз. Я барахтаюсь в холодных ладонях, впервые чувствуя себя настолько беспомощной и жалкой.
— Чего ты хочешь, чудовище? Ты правда думаешь, что, поимев слабую девушку, сможешь как-то возвыситься? Настоящие мужчины так себя не ведут. Только подонки используют такие грязные методы.
— А кто меня таким сделал, Амелия? Разве не из-за тебя я стал таким?
Я хриплю от болезненной хватки на шее и буквально кричу ему в лицо:
— Катись к черту. Я не дамся тебе живой. Хочешь наслаждаться обществом трупа — пожалуйста.
Мне дико страшно, но я понимаю, что, показывая свой страх, лишь раззадориваю этого зверя в человеческом обличье.
Пока что я нужна ему живой, и это — моё единственное преимущество.
— Дерзишь? — отпускает шею и хватает за волосы, больно сжимая пряди в кулаке. Его взгляд становится еще более осязаемым. Глаза темнеют, и в них застывает какая-то безумная жажда.
Мужчина хрипло бросает:
— Зачем ты вернула свой натуральный цвет волос? Чтобы быть еще более похожей на неё, да? — усмехается и проводит носом по моей шее, точно зверь. — Черт подери, ты даже пользуешься её духами. Я и так не особо высокого о тебе мнения, но это…слишком. Даже для тебя, Амелия.
— Я не помню! Я ничего не помню, ясно тебе?! Её духи стояли в моей комнате. Я даже не знала, что они принадлежали ей, — голос подрагивает от ужаса. Меня одолевает легкая лихорадка. Спиной я чувствую холодную стену, а грудь крепко прижата к разгоряченному телу.
Он оставляет мою одежду в покое, отстраняется и поднимает с пола пистолет. Его глаза мерцают от удовольствия, и, когда я начинаю падать, незнакомец резко подхватывает меня на лету и швыряет на стул, вставая напротив.