– Ну уж нет!
Я не хочу, чтобы в один из дней за нами
пришли мертвецы или Сжегшие душу. Все время сидеть
и стучать зубами в ожидании гостей –
это не по мне, лопни твоя жаба. Вот только
прорываться к Лестнице не менее глупо. Насколько далеко
мы от нее?
Га‑нор привстал на стременах,
небрежно огляделся, пожал плечами. В последнее время это был
его самый частый ответ на все вопросы.
– Мы хоть в правильном
направлении едем?
– В правильном.
Лук вздохнул. Порой
немногословность товарища его раздражала. Иногда хотелось нормально
поговорить. А общение с Га‑нором очень часто напоминало
монолог. С таким же успехом стражник мог бы
беседовать с самим собой.
Окружающий пейзаж не вызывал
у спутников воодушевления. Пожелтевшее редколесье, давно
потерявшие большую часть листвы деревья, серое небо, тусклый
солнечный свет, едва пробивающийся сквозь тучи. И дождь,
заставляющий воду в лужах вскипать.
– Два дня назад оно тоже
было правильным. Но западных отрогов Слепого кряжа я так
и не увидел, – вновь попытался завязать
разговор Лук.
Молчание.
– Послушай, лопни твоя жаба!
Это просто невыносимо! – взорвался стражник.
– Ты про свое
занудство говоришь? – усмехнулся следопыт, даже
не посмотрев на него.
– Нет, разумеется! Про наши
скитания, лопни твоя жаба! Ты помнишь, когда мы
в последний раз нормально жрали? Я – нет, а мой
живот и подавно. Все время давимся какой‑то дрянью. Скоро
начнем крыс ловить.
– Уже.
– Что уже? –
не понял Лук.
– Вчера мы ели крыс, –
последовало невозмутимое пояснение. – Точнее, сусликов.
Стражник поперхнулся, ошалело
посмотрел на приятеля, понял, что тот
и не думает шутить, и голосом человека, которому
очень плохо, произнес:
– Меня, кажется, сейчас
вывернет.
– Не думал, что это
тебя так расстроит. Ужин ты уплетал за обе щеки.
И нахваливал.
– Я не знал,
что это гадская кры…
Северянин резко вскинул руку,
заставив друга замолкнуть на полуслове. Лук нахмурился,
взялся за кистень. Повисла тишина, лишь дождь барабанил
по капюшонам да фыркали переступающие с ноги на ногу
лошади. Рыжевато‑коричневый тракт скрывался в дождливой
пелене, и видимость была не больше чем на сто
ярдов.
Прошла минка. За ней –
другая.
– С дороги! Живо!
Толку от этого было мало,
спрятаться в редколесье с лошадьми не представлялось
возможным. Тонкие осины – слабое подобие укрытия,
а редкий кустарник не способен спрятать следы животных.
И все же это было лучше, чем ничего.