Стивен - славный, но дубина. Он - здоровеннейший
парень, отменный боец, мой фехтовальный партнер, лучше и требовать
нельзя, он верный, любит меня истово - жаль только, что слишком
глуп, бедняга. Ну что он мне это рассказывает? Денег-то вечно
нет...
Конечно, было бы здорово сходить к этому купцу,
посмотреть... Сабля из узорной стали, а?! Как у этого рыжего посла,
который резал на спор пучок конского волоса в воздухе! Ну да,
поглядеть, слюной покапать и сказать: "Ничего, ничего вещица, но я
пришлю за ней потом". Или - что?!
Чужому купцу не скажешь: "Почтенный, тебе заплатят
после"! Заартачится. Так что ж остается? Мои земли - одно название,
дохода с них на сбрую для лошадей не хватает. К Толстому Энгелю
идти занимать - или к отцу клянчить?! Ну да, Энгель потом с тебя
шкуру спустит, потребует, Господь знает, каких услуг, а отец не
даст и скажет: "У вас, Антоний, есть имение и возможности"! Отец
считает, что я должен жить, как поденщик, прикидывать, хватит ли
денег на дюжину перчаток или полдюжины будет довольно! Вот жизнь у
наследного принца! Медный грош впору ребром ставить, чтобы не
совсем бедствовать. Пошло и глупо.
Я уж совсем хотел его прервать, чтоб лишний раз не
расстраиваться, но тут ко мне в будуар Эмиль ввалился, младший
братец, будь он неладен! Булька на него тут же прыгнула, а он сел
на корточки - и давай с ней лизаться и сюсюкать: "Булечка,
Булечка!"
Я швырнул в Бульку перчаткой, чтобы не валялась
перед всякой вошью на пузе и не мельтешила хвостиком, и спросил,
холодно:
- Что надо, Эмиль?
Ах, дамы и господа, ну как он всегда удивляется!
Кукольными ресницами хлоп-хлоп:
- Отчего же вы не в духе, братец Антоний? Я хотел
вас обрадовать, пришел сказать, что Мартин приехал. Он же очень
торопился, думал, опоздает на вашу свадьбу - это ему повезло, что
корабль ее высочества так задержался...
Я чуть не бросил в него второй перчаткой. Сразу
угробил мне настроение наповал, тварь мелкая.
Терпеть Эмиля не могу. Сопля в сахаре. Мартин тоже
не подарок, но он хоть родной брат, а этот убогий - сынок мачехи. И
вылитая государыня, прах меня побери! За что и любим батюшкой,
сентиментальным на старости лет: "Ах, Лизабетта, у Эмиля совсем
ваши глаза!"
Точно. Глаза совершенно бабьи, влажный такой
взгляд. Абсолютно как у мачехи. В тринадцать лет парень может хоть
что-то соображать - другие-то в тринадцать армиями командовали - а
этот только кидается ко всем со своим сюсюканьем, смотрит на людей,
как щенок пуделя - ах, как восхищенно и доверчиво! - и поминутно
улыбается. Принц, прости Господи...