Розовые розы, лепестки, налитые соком так, что казались прозрачно—восковыми, светящимися от магии, замедлившей их увядание… Венок был готов и выставлен в витрине как образец вершины мастерства. Он любую девушку сделает прекрасной!
Вот в этот самый венок, улучив момент, Ветта хотела насыпать плотоядных богинек, да побольше, побольше! Сначала, конечно, они будут спать, потому что Ветта поставит банку с ними в холодный подвал. Но потом, потихоньку, в бальной зале, где будет наверняка тепло, они отойдут и полезут из цветов в волосы Элизы.
— Хе—хе—хе! — зловеще сказала Ветта, стряхивая свою добычу с фонарика в бадью.
Пока Элиза спохватится, у нее вся голова будет в личинках. Белых, жирных. Они запутаются у нее в волосах, они накусают ее голову, уши и, если повезет, то и лицо тоже.
— Хе—хе—хе! — мысль о том, что богиньки могут изуродовать лицо Элизе, очень обрадовала Ветту. Может, если повезет, они ее так отделают, что она станет уродиной и Артур от нее сбежит! А не сбежит, так ей же хуже. Богинек она будет с себя с верещанием стряхивать. Люди будут давить их ногами. А Ветте достаточно будет затереть платком пару пятен крови на полу, или же на лице Элизы.
— И дело сделано! – торжествуя, заметила Ветта, набрав чуть не половину своей бадьи мерзких извивающихся червяков.
…Эти приготовления и нехитрую радость Ветты наблюдал в хрустальный шар тот, к кому она воззвала — Эрвин, Тринадцатый, Господин Повелитель Холодного Пламени. Он был одет в свой шикарный костюм с серебром, и, удобно расположившись в кресле, курил сигару. Выпуская серые кольца душистого дыма, он щурил синие глаза и смотрел, как Ветта выбирает самых кровожадных червяков для своей мести.
Его дом благодаря стараниям Ветты становился все более реальным, из небытия проступали очертания огромного здания с синими стеклами на высоких окнах. Ее злоба, ее ложь и гнусные намерения подпитывали черное колдовство, и лесной туман все сгущался, превращаясь в черные каменные стены.
Флигель, в котором расположился Эрвин, выглядел совершенно как настоящий. В нем было все, что полагалось для роскошного дома: и ковры, и лакированная мебель, и пылающий камин. Все это обрело свои привычные очертания и стало осязаемым, плотным, да и сам Эрвин давно уже стал не сгустком черной магии, а вполне живым человеком. Его большое сильное тело чувствовало тепло и холод, приятные ароматы и тонкие вкусы. Эрвин был жив, и наслаждался ощущениями жизни.