Безусловно, после крушения
Вавилонской башни, языков в мире возникло множество, а сам Давид
знал только четыре, но ему доводилось слышать речь франков и
бриттов, пусть он и не понимал их, но отличить был способен. Ничего
общего с языком чужаков он не заметил. Так кто же они
такие?
Давид ждал, что рано или
поздно состоится разговор, где он точно узнает, что от него хотят.
Он ждал его и боялся, а сейчас, похоже, этот момент
настал.
На новой земле ему было
интересно все. Пусть у него еще плохо срослись ребра, и неловкие
движенья иногда доставляли боль, но он пытался увидеть и понять
все, до чего мог дотянуться. В доме, где его разместили на ночлег
вместе с чужаками по имени Марат и Дзю, хозяин, наряжаясь на пир,
надел удивительной красоты накидку, весьма искусно сплетенную из
птичьих перьев.
Ничего похожего раньше Давид
не видел. Он страшно жалел, что нет возможности понять этого
смуглого, низенького человека и расспросить, как делают такую
красоту. Кто и как обрабатывает камни для их ожерелий? Где они
добывают золото для украшений?
В то же время, Давид с горечью
понимал, что все эти знания ему больше не пригодятся – его семьи,
огромной шумной семьи, раскиданной по трем городам Испании, больше
не существует. На костре в Кордове сгорел и двоюродный брат отца,
дядя Исаак, и четыре его сына, и даже пожилая тетя,
Сара.
В Севилье погиб старший брат
отца, почтенный Якоб, вместе со своей семьей. Он знал, что мать
погибла, не вынеся пыток еще в тюрьме – об этом разговаривали
солдаты. Что Исаия и Натан, его собственных старших братьев
успевших сбежать, нашли в лесу недалеко от города и затравили
собаками.
Он остался совсем один в этом
мире, но он точно знал, что предпочтет смерть службе
демонам.
Может быть, Давид предпочел бы
броситься ночью за борт судна и уйти сравнительно безболезненно.
Останавливало его только одно – имя женщины чужаков. Они звали ее –
Анжела и Давид улавливал в звучании имени слово Angela – ангел.
Когда один из чужаков со странным именем – Цинк, пришел за ним,
чтобы поговорить, только присутствие этой женщины смягчало страх
Давида.
Местные жители, все как один, смуглокожие, с раскосыми глазами и
носатые, пусть и обладали экзотической внешностью, но по-своему
были весьма деликатны. На них, конечно, глазели, но слишком близко
не подходили. Возможно, просто опасались новоявленных «богов».