-- Что-то он бледный какой-то. Не сплохело бы мужику, –
озабоченно сказал Василий, глядя на жреца.
Тот и в самом деле был бледен, и ритуальный рисунок, выделялся
на посеревшей коже еще контрастнее.
В какой-то момент Андрей отвлекся и пропустил момент, когда либо
жрец подал команду, либо был еще какой-то знак. Толпа внизу
взревела в один голос:
-- Кет-ца-ко-атль! Кет-ца-ко-атль! Кет-ца-ко-атль!
Жрец поднял над головой чашу и, повернувшись к стоящим за спиной
гостям, окунул в нее палец. Этим пальцем он мазнул по губам
последнего из гостей, макнул палец еще раз, и нанес своей кровью
две параллельных полосы на лбу гостя. Тот, очевидно, знакомый с
ритуалом, сделал шаг вниз по лестнице, и застыл на предпоследней
ступеньке.
Ксен обрабатывал гостей не торопясь, соблюдая некий внутренний
ритм, и бойцы достаточно быстро сообразили, что из толпы выделяться
не надо. Каждый из них тоже, поджав губы, подставлял морду под
кровавое помазание и спускался на ступеньку.
Синхронно с ним ступенькой ниже опускались стоящие на лестнице.
Строго соблюдая правило: одна ступенька – один человек. Цепочка уже
тянулась почти до самого низа, когда Разумовский, глядя на
побледневшую Анжелу, сказал ей:
-- Давай, давай. Не морщись. Ты богиня, или где?
Девушка шагнула к жрецу, и пока он мазал ее, в толпе возник
странный густой гул, который перемежался нервными выкриками:
-- Смотрите…!
-- Летит, летит!
-- Это благословение!
Анжела удивленно взглянула на Рима, но тот только пожал плечами.
Совершенно непонятно было, что именно взбудоражило толпу. Он
оставался последним – Анжела шагнула ступенькой ниже, когда люди
внизу издали синхронный полувсхлип полувздох и распростерлись
ниц.
Побелевший Ксен, вместо того, чтобы намазать, наконец, кровью
гостя и отпустить его с миром, точно так же бросился ниц и чаша,
плеснув остатками крови, звеня, соскочила со ступенек.
Разумовский видел, как нервно Бык положил руку на кобуру. Да и
не он один – напряглись все.
Задрав на него голову, Анжела, улыбнувшись, сказала:
-- Слышь, командир… У тебя на макушке бабочка сидит. Огромная
такая! Только не спугни: жалко – она красивая.
-- Бабочка? Надеюсь, она не ядовитая.
Рим стоял, совершенно не понимая, что делать, боясь публично
нарушить какие-то местные традиции. Тишина все продолжалась, и он,
все же нагнувшись, подхватил Ксена за руку и потянул наверх.