— Ох, —
похлопала длинными ресницами одна из дам. — Это все похоже словно
на сюжет необычайного романа.
"Да уж…
Знали бы вы все подробности, то удивились бы куда сильнее", —
промелькнуло у Уилсон в мыслях.
— Как вы,
мисс Хеллен? — вновь продолжил адвокат. — Ничего больше не удалось
вспомнить?
— Нет, сэр,
— мотнула она головой.
— А как вы
находите мое имение? Вас здесь все устраивает?
— О, да! —
приготовилась лгать Хеллен. — Здесь просто чудесно! Вы не
представляете, как я благодарна вам за вашу доброту! — она
почтительно поклонилась, отставив поднос вперёд. — Э… Сэр, только я
должна сообщить вам нечто важное. Я совсем недавно здесь и ещё не
ко всему привыкла. И по моей вине сегодня испортились ваши
шоколадные кексы на десерт. Кухарка Сьюзен вовсе не виновата. Так
как я провинилась, то решила исправить все сама. Вместо кексов я
приготовила для вас шоколадный мусс с фруктами.
Уилсон
застыла в одной позе, боясь пошевелиться и ожидая свой
приговор.
— А чего же
вы не ставите нам ваш десерт? — вырвал её из ступора джентри. — Раз
уж так! Давайте мы его отведаем.
— Ах да,
конечно! — Хеллен расставила перед ними хрустальные подставки. — Не
буду вам мешать! Приятного аппетита! И я даю слово, что подобное
недоразумение с моей стороны впредь не повторится!
Она не
услышала, что они ей ответили и поспешила скрыться.
На кухне её
с нетерпением ожидала кухарка, не находящая себе места. Она ходила
от стены к стене, теребя фартук.
— Ну что
сказал господин Оберон? — спросила она, увидев горничную в дверном
проёме.
— Кажется,
все не так плохо. Я объяснила ему, что виновата полностью только я
одна. Так что бури, наверное, удастся избежать. Сэр Оберон и его
гости сейчас пробуют десерт.
— Если он
придется им не по вкусу, то вас уволят. Собственно говоря, меня это
уже никак не касается, — заметила Сьюзен.
В этот
момент объявилась Джаклин.
— Хеллен,
за мной! Нужно переменить в спальне господина постельное белье, а
прежнее постирать. После чего тебе нужно начистить сапоги до
блеска. И отнести перчатки и платье миссис Оберон для починки к
модистке Шерон.
— Но я не
знаю, куда идти!
— А язык
вам для чего? Разберëтесь по дороге!
Уилсон
вновь принялась за труд. Больше всего ей не нравилась стирка. Все
руки покрылись болезненными мозолями. К вечеру её ноги гудели от
усталости. Когда она вернулась от модистки.