Ассистент хирурга принялся торопливо нажимать на какие-то кнопки
рядом с мониторами. Поток жижи прекратился. Сердце теперь уже
билось вполне живо и уверенно.
— Как видите, сердце пациента полностью восстановилось, и теперь
он уже не нуждается в искусственном поддержании жизни, — глухо
сказал из-под маски хирург, отрываясь от окуляров аппарата. Потом
скомандовал. — Можете зашивать!
В кают-компании раздались аплодисменты.
— Это Лириков, Иван Митрофанович! — громким шепотом объяснил мне
Эмиль.
— Врач или пациент? — спросил я.
— Да ты что?! Не знаешь разве? — возмутился Эмиль. — Он четыре
месяца лежит на аппарате, потому что у него уникальная группа
крови, и сердце ему пересаживать нельзя!
— Какая-то важная шишка? — спросил я, и тут же дал себе
мысленный подзатыльник. Это явно какая-то громкая история, которую
я должен был даже в своем Нижнеудинске слышать. — Аааа! Затупил!
Лириков, точно! Не узнал его на операционном столе.
Мысленно поставил себе заметку, спросить у БВИ, кто это вообще
такой.
Народ, до этого завороженно смотрящий на экран, как будто из
центра управления полетами, расслабился и загомонил. Кто-то
поднялся, кто-то раскрыл книжку, кто-то взялся расставлять фигуры
настольной игры.
А кто-то обсуждал новости. Я прислушался. Было интересно, скажут
ребята из «Вереска» хоть что-то про сегодняшнюю миссию или нет.
Нет, ничего такого. Безмятежно делали вид, что никакой охоты на
червей не было. Происхождение бинтов на голове троих из них
обсуждалось скупо и с хохотками. Они уже выдумали легенду, что
устроили тренировку в условиях, приближенных к боевым, и некоторым
не повезло нахватать ссадин.
Еще обсуждалась завтрашняя большая миссия, куда отправлялись
«Крабы» и «Двенадцать», причем для «Двенадцати» будет развернут
временный шлюз у точки сорок.
«Нимфе» все сочувствовали, мол, неполный состав, значит миссии
нам не светят еще какое-то время. Поискал глазами Ладу, но ее не
было. Хотя когда я пришел, то видел ее бритый затылок. Не заметил,
когда она улизнула.
— Привет! — раздался за моей спиной смущенный голос.
— О, здорово, Шурик! — я пожал протянутую руку. У него на щеке
была длинная подсохшая уже и обработанная чем-то прозрачным и
блестящим царапина. Явно след от сегодняшней миссии.
— Слушай, у тебя нет случайно книжки про восьмую экспедицию
Кареррера? — спросил он. Сначала я хотел ответить, что в первый раз
слышу эту фамилию, как оно, собственно, и было. Но потом заметил,
что его опущенная вниз правая рука, скрытая от всех, кроме меня,
совершает странные какие-то пассы. То выставляет вверх большой
палец, то складывает большой и указательный кружочком. Я посмотрел
в лицо Шурика, и он незаметно кивнул. Мол, да-да, это я для тебя
тут знаки пальцами показываю, тупица!