Проехав через шатёрный лагерь неких
чужаков, Эйрих увидел перед собой знакомые утлые домишки, которые
никто, по старой привычке, даже не собирается приводить в порядок.
Дух миграции сквозил в каждом столбике деревни, потому что почти
все понимают, что Паннония, даже несмотря на годы жизни здесь, это
не навсегда.
— Эйрих! — помахала ему рукой спешащая
к нему Эрелиева.
— Сестра! — заулыбался он и помахал в
ответ.
Она неслабо подросла и окрепла за
время отсутствия Эйриха — сказывались занятия с Альбоиной и другими
воинами из дружины отца. Взгляд её, несмотря на радость встречи,
изменился, походка стала чуть-чуть другой, всё это в совокупности
свидетельствовало о том, что в этой деревне растёт достойная дева
щита.
У дома было видно Тиудигото, мать
вскормившую, она счастливо улыбалась, глядя на то, как Эйрих
спрыгивает с Инцитата и бросается в объятия к Эрелиеве.
Из дома же выходит Зевта, по случаю
одетый в чешуйчатую броню и украшенный золотом шлем. Отец должен
встречать торжественно, а может, он просто так хочет похвастаться
своими обновками.
На фоне Видимир и Валамир, а также
Мунто и Афанарик. Первые двое в кольчужных бронях с меховыми
плащами, а вторые в домашнем, но тоже нарядные. Фульгинс нигде не
видно, но она может работать по хозяйству.
— Как ты? Всё хорошо? — спросил Эйрих
у Эрелиевы.
— Да, всё хорошо, — ответила сестра. —
У нас тут неспокойно последние несколько дней, но ничего
серьёзного. Лучше узнай у отца.
Эйрих пошёл к отцу и церемониально
встал перед ним на колено. Зевта благосклонно улыбнулся, после чего
поднял сына на ноги.
— Не тебе мне кланяться, — произнёс
он. — По твоим заслугам, нам тебе кланяться.
Они крепко обнялись, звякнув
металлом.
— Всё во имя остготского народа, —
произнёс Эйрих. — Я пришёл не с пустыми руками.
Альвомир!
Великан пересёк ограду и поставил
перед Зевтой тяжёлый сундук, после чего открыл его.
Сундук содержал в себе римскую
чешуйчатую броню, трофей, снятый с префекта кавалерийской алы. Это
был тот самый всадник, которого Эйрих сшиб из лука во время первой
встречи с преследователями сотни Агмунда.
— Это броня лично убитого мною
префекта конницы, — произнёс Эйрих.
Технически, римлянин умер от перелома
шеи при падении с лошади, но упал он по причине того, что Эйрих
пристрелил его лошадь, так что, можно сказать, что убил
лично.