Я лишь усмехнулся довольный своей новой выходкой.
Моя двоюродная сестра Наташа закрыла лицо руками и выбежала
из-за стола, но мне не было жаль ее, если вспомнить, как она сама
обошлась со мной раньше, когда Алекс однажды посмел признаться ей в
своих чувствах.
Единственно кого мне было жаль так это младшую кузину Милу,
которая разревелась от эмоциональных речей своего отца так, что
даже прибежали слуги и поспешили отвести её в более спокойное
место.
Я вышел из-за стола, ощущая себя полным удовлетворения. Мне
удалось частично отмстить за прошлые обиды, но слова Рамана все еще
звучали угрожающе в моей голове. Я знал, что он не остановится на
этом и постарается отомстить, хотя я ничего плохого не сделал.
Но теперь, наконец-то, я мог дышать спокойно, потому что правда
восторжествовала. Раман больше не сможет обвинять других в своих
преступлениях. Не сможет убежать от ответственности, перекладывая
вину на садовника или механика.
А вот кстати и он сам — механик Радион, выходил из своей
подсобки. Он был облачен в рабочую одежду и его руки были покрыты
грязью. Он служил в конюшне моего дяди и заботился о порядке и
чистоте. Вид его напомнил мне о том, что моя победа была не только
моей, но и его тоже.
Увидев мое сияющее лицо, он сперва не понял, чем оно вызвано, и
спросил:
— Что-то случилось, господин?
Я же в свою очередь вспомнил, как воняло от Рамана за столом и
ответил:
— Радион, не знаю куда ты отнес Рамана, но несло от него, как от
стада немытых козлов, копающихся в дерьме, а при дворе таких не
любят.
Я повернулся и протянул механику кулак с оттопыренным большим
пальцем — так я обычно указывал жестом, что все прошло просто
замечательно.
Он недоуменно хмыкнул осознавая, что я остался доволен его
службой, а я открыл дверь своей комнаты и вошёл внутрь.
Предстояла первая ночевка в своей комнате после моего
двухмесячного отсутствия здесь. И что-то мне подсказывало — эта
ночь не будет спокойной для меня сегодня, даже несмотря на пышные
подушки и комфортную кровать, которых я был лишен за все время
своей недолгой службы в императорской армии.
Я испытывал, скорее, разочарование, чем страх. Все внутри меня
сжималось от дурных предчувствий.
Утро вечера мудренее — думал я, подходя к кровати и стягивая с
себя одежду, хотя я все же не стал раздеваться до гола и оставил на
себе легкое белье.