Мелкий и мутный.
Вот только уток это не смущает. Они рассекают воды с чинным
и важным видом, вытягивают гордо шеи и чёрными глазами на нас недовольно косят.
Крякают укоризненно.
И задиристый лай Айта они вызывают. Напоминают ему о
инстинктах хищника, а потому траекторию движения вредная собака меняет,
забывает враз о пробежке. Мчится, бодро виляя обрубком хвоста, к самому краю с
валунами и узловатыми корнями, которые прорвались на поверхность, извились
подобно змеям и застыли.
Или притаились в ожидании добычи, что запнётся и упадет.
– Айт! – я, сбиваясь с размеренного темпа, торможу и один
наушник с грохочущими «Bad Brains» вынимаю, вздыхаю и на скачущего вдоль берега
алабая смотрю хмуро.
Бесполезно, ибо проникаться моим раздражением почти
годовалый ребёнок не спешит. Он поскуливает от нетерпения, бьёт самозабвенно
мощной лапой по воде, пытаясь дотянуться, вздыхает шумно, и медвежью башку ко
мне Айт задирает исключительно в поисках сочувствия.
Понимания.
Поскольку глупые утки знакомиться ближе не хотят. Отплывают,
ехидно крича и взмахивая крыльями, словно прогоняя, и за коряги они прячутся.
– В холодную воду ты не полезешь, – я констатирую без грамма
сочувствия.
Скорее злорадно.
И злорадство это Айт улавливает, фыркает осуждающе, взывая к
совести, и грустный взгляд с меня на воду переводит.
– Не смотри, я тоже не полезу, – теперь фыркаю я.
А умная скотина невозмутимо плюхается на задницу, выражает
полнейшее равнодушие и, подумав секунду, ложится, чтобы голову на передние лапы
уместить, посмотреть укоризненно.
Выразительно.
В духе: «И ты, Брут?».
– Думаешь, утка окажется вкуснее сбалансированного супер-премиум-класса?
– я всем видом демонстрирую скепсис.
Вздергиваю вопросительно бровь и вспоминаю, что
супер-премиум-класс с непроизносимым названием и суперценой закончился ещё
вчера. Исчез, как всегда, внезапно с верхней полки, оставив после себя яркую
упаковку. Пропал из заначки под раковиной.
И даже в духовке нашлась только пустая пачка, на которую Айт
печально гавкнул и с разгрузочным вечером, понурив голову, смирился.
То, что с навязанным хозяином ему не повезло, он уже понял.
Осознал в полной мере и опять-таки смирился.
– Вот чёрт… – я выдыхаю.
Виновато.
И сорваться обратно в сторону города почти готов, но всё ещё
закрыто. Пан Дворжак спит в квартире над своим магазином, который величественно
именует по-русски лавкой.