Картавит.
Поэтому вместо лавки выходит «гавка».
– До водопада и сразу за супер-премиум. Обещаю.
Клянусь.
И Айт понимающе вздыхает, принимает ответ, встаёт, но на
утихших уток, почти сворачивая шею, оглядывается. Смотрит, и в умных карих
глазах появляется поистине человеческое раздумье. Размышление о далёком
цивильном корме, коим питаются все уважающие себя собаки, и о близкой дичи, коя
весьма потрепана жизнью и, как для корма, возмутительно активна.
Сложный выбор.
От которого отвлекает хруст ветки, слышится шуршание мелких
камней, и Айт, вскидывая голову, настораживается.
Ощеривается.
А из-за поворота и кустов барбариса показывается девушка.
– Нельзя, – я говорю быстро и… неохотно, ибо узнаю.
Признаю конский хвост светлых волос, который болтается из
стороны в сторону, яркую розовую флиску и широкую белозубую улыбку.
Марта.
По имени и можно на «ты», но выходит всё одно на «вы».
– Dobré ráno, Dimo[1]!
Она приближается, замедляется, бросая быстрый взгляд на
послушно замолчавшего Айта, останавливается слишком близко. Меньше расстояния
вытянутой руки, и отшатываться – моветон, как сказала бы моя сестра, но я
отшатываюсь.
Отступаю слишком резко, и удивлённый взгляд Айта я
игнорирую.
Мне хватает насмешки напополам с досадой в голубых глазах, что
быстро гасятся, заменяются приветливостью, и улыбается Марта тоже приветливо.
Трещит.
Рассказывает о прекрасном утре, красивом рассвете, пустых
улицах ещё спящего города и изумительном очаровании окружающей нас природы.
– Теперь я понимаю, почему вы предпочитаете бегать в такую
несусветную рань, Димо! – она смеётся.
Переливисто.
Звонко, задорно и… невыносимо. Её смех бьёт по вискам,
вызывает – вместе со звательным падежом[2],
что коверкает имя, – раздражение, которое передаётся Айту, рождает его тихое и
глухое ворчание.
И Марта осекается на очередном восторге.
Не даёт характеристику развалинам мельницы Цимбрук, которая
уже виднеется впереди сквозь стволы сосен и зелень кустов.
– Он…
– Не укусит, – я заверяю с сожалением.
Получаю злое удовольствие от пары шагов, которые назад она всё
одно делает. Отдаляется вместе с удушливым запахом духов.
– Д-да, конечно, – Марта запинается, но улыбку вымучивает,
отрывает с трудом взгляд от острых зубов, кои Айт в широком и ленивом зевке демонстрирует.
– Квета говорила, что пёс дефектный. Слишком добрый для своей породы. Лает, но
не кусает, да? Так говорят у вас, в России?