В ту ночь, вернувшись с собрания Вольных Каменщиков, Луи с трудом смог уснуть.
Профиль девушки с рыжими, как пламя, волосами всё не оставлял его, и дело здесь не ограничивалось только лишь её красотой — хотя она, безусловно, была красива.
Луи чувствовал, что его тянет к этой незнакомке, как тянутся руки к камину в жгучий мороз. Граф видел её всего раз — но Луи казалось, что он знал эту девушку всегда. И чем больше он думал об этой незнакомке тем отчётливей всплывало в голове иное имя.
Рафаэль…
Тот факт, что девушку первым увидел его двоюродный брат, не давал Луи покоя вдвойне. Да, он дал слово, и да, он до этого дня верил, что нет ничего крепче кровных уз — но в то же время внезапно для самого себя Луи начинал понимать, что Эрик каким-то образом угадал: и в самом деле есть чувства, которые одинаково пленяют и неопытного юнца, и старика.
Время уже близилось к рассвету, когда Луи наконец уснул. Костры горящего Парижа метались в его сознании, переплетаясь с огненными прядями волос незнакомки, даже имени которой Луи так и не узнал.
— Она поёт в Опере… — только и сказал ему Рафаэль, — она талантлива, как все Семь Муз.
Музы Луи не интересовали. Он даже был бы согласен, чтобы рыжеволосая красавица не пела вообще — только бы Рафаэль забыл её навсегда.
Проснулся Луи невыспавшимся, но день начался своим чередом, и он постепенно успокаивался. Сад Лихтенштайнов и газеты, которые он обычно читал по утрам — всё казалось ему каким-то серым в этот день. Луи чувствовал, что жизнь его не может остаться такой, какой была до сих пор — но причины этой перемены не понимал.
Он не удивился, когда после второго завтрака к нему подошла Софи — Луи давно этого ждал. Она оставалась единственной обитательницей дома, кто до сих пор, кажется, не до конца ему доверял.
Распорядившись принести кофе и устроившись в библиотеке напротив него, она спросила:
— Как ваши дела? Как вам нравится у нас?
В голосе молодой госпожи фон Лихтенштайн чувствовалась некоторая скованность, как будто она сама не до конца понимала, зачем пришла.