Якоб подошёл к сестре, стал за её спиной и,
наклонившись к уху, шепнул:
—
Хоть здесь не будь глупой, Руз. Без промедления соглашайся на
двенадцать процентов. Ты не представляешь, о какой сумме идёт
речь.
Мама сделала ему знак, чтобы он отошёл и сел
на своё место.
Господин губернатор под шумок налил
можжевеловки и одним глотком опустошил бокал. Вытер ладонью
подбородок и подцепил кончиком ножа ломтик копчёного
мяса.
—
Не скажет, — произнёс уверенно, облизывая полные губы. — Вот если
бы кредит получила госпожа Маргрит раз уж господину Якубусу дать
невозможно. Ей по силам начать своё дело и вступить в гильдию. Мне
известен случай, когда женщина вступила в гильдию по торговле
шерстью и тканями. И даже стала главой гильдии. Но госпожа Руз… —
он окинул ироничным взором нахохлившуюся Нику. — Надо разбираться в
кредитных делах, чтобы знать чего от тебя может хотеть
заимодавец.
—
Готова поспорить, что угадаю, что предложит мне господин Ван
Ромпей. Вот, — она достала золотую монету, которую дал ей перед
обедом Якоб, и положила на стол. — Кто желает присоединиться не к
пустому спору, прошу делать ставки.
Господин губернатор вытянул шею и
разочаровано протянул:
—
Гульден? Всего-то?
— У
меня больше нет. Но станет, когда я выиграю. Можете поставить
больше, — она с вызовом ему улыбнулась и посмотрела на банкира,
пребывавшего в глубокомысленной задумчивости. Спросила: — Вы в
деле?
У
губернатора-балагура азартно заблестели глаза. Он уселся на стуле
удобнее и потёр руки:
—
Вы как, господин Геррит? Участвуете? Вы же затейник всего этого,
вам уклониться никак невозможно, — не дал выбора банкиру. — Ставлю
десять гульденов, что госпожа Руз не угадает ваше
предложение!
Господин Ван Ромпей молча достал свой тяжёлый
кожаный кошель и отсчитал десять гульденов. Подвинул их к монетам
господина Хендрика.
Ника повернулась к брату:
—
Ты со мной, Якоб? — у госпожи Ма не спрашивала.
Женщина сидела с отрешённым видом и не
сводила глаз с дочери. На неподвижном лице застыла маска немого
удивления. Откуда у её Руз, её тихой и послушной девочки нашлось
столько смелости, чтобы вступать в спор и вести беседы на равных с
господами Ван Ромпеем и Хендриком ван Деккером? Разве она не учила
дочь быть скромной, немногословной, покладистой? Можно было бы
подумать на опьянение вином, но она его почти не пила.