И все же, для того чтобы решить вопрос окончательно, саксонский король решил устроить еще один соревновательный раунд. Предметом состязания должна была послужить музыкальная импровизация на заданную тему. Оба музыканта приняли эти условия. Однако далее случилось непредвиденное…
В назначенный вечер, когда Бах уже появился перед заинтригованными слушателями, вдруг было объявлено, что господин Маршан еще утром, ни с кем не попрощавшись и никого не предупредив, отбыл из города. Французский музыкант, видимо, решил сохранить репутацию непревзойденного виртуоза. Это куда более дорогая вещь, чем тепленькое место на службе у саксонского короля.
Таким образом, вопрос о музыкальном первенстве решился сам собой. Более всего такому финалу был рад господин Волюмье. Стоит ли говорить, кто именно в Дрездене больше всех превозносил до небес и сверх меры благодарил немецкого музыканта?
«К вашим услугам, господин свинячий фаготист!»
Несдержанность – качество не самое приятное. В особенности если ею страдает какой-нибудь чиновник или, скажем, официант. Зато несдержанность учителя – это уже куда более серьезный недостаток и почти расписка в профнепригодности. Немецкий композитор, увы, был несдержан. Однажды во время репетиции второй органист церкви Святого Фомы, играя, допустил небольшую ошибку. Рассердившись и не найдя под рукой чем бы запустить в неумеху музыканта, Бах в раздражении сорвал с себя парик и швырнул им в органиста: «Тебе надо сапоги тачать, а не играть на органе!»
Бах вовсе не был грубияном или драчуном. Но если кто-то из его учеников вдруг обнаруживал отсутствие должного старания или, упаси бог, таланта, то тут уж Баху крайне трудно было удержаться в рамках приличия. На голову лентяя или бездаря он обрушивал самые уничижительные определения и эпитеты.
В городе Арнштадте, где кроме обязанностей органиста Бах выполнял еще и роль капельмейстера в школьном оркестре, ему пришлось здорово потрепать нервы. Способности молодых музыкантов мало соответствовали представлениям строгого и вспыльчивого композитора. Поэтому нередко Бах не выдерживал и давал волю чувствам. Старшие ученики поклялись отомстить несдержанному на язык учителю.
И вот однажды поздним августовским вечером, неподалеку от центральной площади, шестеро учеников встретились с учителем. Гейерсбах – самый рослый и задиристый из учеников – преградил дорогу Баху, достал из-под накидки рапиру, приставил ее к груди учителя и воскликнул: «Слушай, ты, песье отродье! Сейчас ты при всех попросишь у меня прощения за те оскорбления, что ты нанес мне в присутствии моих товарищей, или же, видит бог, мне придется тебя как следует проучить!»