— И вылитая! — перебил папа.
— Ах ты…
Кажется, чего-то разбилось. То ли какая-то ваза, то ли чья-то
психика. Я ставила на первое, с учетом того, что родители за
четверть века так и не развелись, не поубивали друг друга и не
обзавелись нервными срывами.
К слову, за время брака папа даже не полысел, не растолстел и у
него не выросло ни одной бородавки: любовь родителей была крепкой.
Ну и защитные чары отца тоже слабины не давали. Потому что ведьма в
гневе могла проклясть так, что и кагал светлых магов потом не
расколдует.
Из мыслей о семейных ценностях меня вернули шаги. Кто-то
поднимался по лестнице. Наконец, над уровнем пола показалась папина
темная макушка, и я с братом услышала:
— Мы остаемся, — выдохнул папа, видимо, все же проиграв в битве
престол… переселений маме.
— Гони десятку, — я протянула ладонь брату, требуя выигрыш.
— Ведьма! — фыркнул мелкий, достав из кармана мятые купюры и
плюхнув мне в руку.
— От ведьмака слышу! — беззлобно отозвалась я,
НУ правда, как еще назвать детей ведьмы? Мы не обижались, скорее
это было ритуальное поддразнивание.
— Кстати, пап, а что там разбилось все-таки? — поинтересовался
Нар.
— Лич. Его психика по шву треснула.
— Он развоплотился? — уточнила я.
— Не думаю, досадливо ответил папа. — Так просто от этой пакости
не отделаешься. Лич — как плесень в доме, сколько ни выводи — так и
норовит вернуться… Но я постараюсь решить эту проблему. Как и
вопрос с журналистами.
— Не думал, что источник для мамы так важен.
— Я тоже. Но в нашем старом доме он был, я просто внимания не
обращал…
— Зато теперь все обратили, — заметила я, имея в виду не только
нашу семью, но и весь отдел безопасности нового континента.
Представлю, как им пришлось попотеть, отыскивая тот самый дом для
сеньоры Бертрандло.
— Угу, — выдохнул отец, присаживаясь в кресло. А затем просящее
произнес: — Хелли, доченька, приготовь что-нибудь поесть.
Я лишь кивнула и направилась на кухню. Готовить я любила.
Особенно мне удавались яды, но и обычный супчик получался тоже
ничего.
А если при этом к кипящей кастрюле не подпускать папу или братца
— то и вовсе замечательный. Потому как мужчины семейства Бертрандо
были органически не приспособлены создавать что-то вкусное. Только
уничтожать. И хорошо если в себя. А то ведь и просто могли
пересолить, слишком наперчить или зажарить до состояния углей из
костра преисподней.