Лу добрел стремительно. С каждым принятым внутрь глотком пива,
не говоря уже о колбасках. Их он убирал с такой скоростью, что я
пожалел: нужно было брать на пару порций больше. А как он жевал, с
двумя-то зубами, ‒ я всегда любовался.
– Варги, ха… Слыхал легенду о том, откуда взялась Кайетта?
– Лу, – сказал я, приложив руку к груди, – даже я не настолько
безнадежен. Да при любой храмовой школе эту историю перво-наперво
вбивают в память детишкам. Только ты впервые придешь – а тебе с
порога: «Однажды Сотворитель и Отец всего сущего, великий Дикт
решил истребить своих детей, ибо опасался их: они были как боги.
Тогда его жена, Прародительница и Мать Аканта…»
Цитировалось на одном духу, а вспоминалось еще лучше. Жрица
Снежной Девы при нашей храмовой школе за любое искажение этой
древней мути порола нещадно.
– В общем, Великая Аканта решила сохранить своих любимцев. Когда
Дикт наслал на Благословенные Земли Великий Пожар, она подхватила
девятерых и спрятала в ковчежец. Там же заранее были приготовлены
семена и животные. И не только животные, а эти самые бестии, потому
что Сотворителя и они не радовали то ли видом, то ли характером. В
общем, Аканта решила спасать всех. Со своим ковчежцем она понеслась
подальше от горящей земли, через Благословенное море. Ты, кстати,
заметил, что у них там все изначально было благословенное: небо,
море, огонь…
Лу сделал добрый глоток пивка и довольно потер узловатые
ручки.
– Она бежала, держа ковчежец над головой, – начал он, завывая
так, будто рассказывал страшную историю детишкам на ночь. – В
волнах моря, которые то доставали ее колени, то захлестывали до
груди.
– Слушай, а куда она вообще хотела добраться? Второй-то
Благословенной Земли как будто и не было?
Лу глянул на меня, точь-в-точь как смотрела жрица перед тем, как
дать мне первого леща.
– Черти водные, ты чего от бабы вообще хочешь?! Сказано в
легенде – запихала в ковчежец и понеслась куда подальше. Хе.
Правда, не добежала: услышала позади себя грозный глас супруга,
споткнулась и выпустила ковчежец из рук.
– Ковчежец упал на каменистую отмель, да и разбился, – вставил
я, набулькивая в свою кружку еще. – А Великая Мать начала голосить.
Как-то тоже по-женски.
Лу огорченно крякнул – никак, обижался за отсутствие во мне
почтения к легенде. У самого его этого почтения не было ни на грош.
Но, наверное, он на меня рассчитывал.