Скортокс послушно распускает
щупальца, раскидывает их по разные стороны от Гриз. Щупалец всё
равно слишком много, чтобы добраться до тела и до ран – приходится
надеть перчатки. Хаату Гриз просит послушать – где там охотники.
Заодно посмотреть – насколько широкая в этом месте река.
Мазь Аманды (специально для
скортоксов и гидр, на теплокровных не применять) творит чудеса, и
Шуршун оживает на глазах. Гриз потчует его ещё кроветвором из
поясной сумки (разбавить водой), достаёт укрепляющее из сумки на
боку – вливает скортоксу в пасть полную бутыль. Скортокс ворчит и
булькает недовольно.
– Вкус как и раньше,
– соглашается Гриз. – Скажи спасибо, что в этот раз можно
обойтись разовым приёмом, а не пичкать тебя снадобьями месяц. И
перевязывать мы не будем, так? Сейчас вот малость замазки…
Быстро всё равно не получается.
Шуршун нервничает и иногда оплетает сам себя щупальцами –
превращаясь опять в огромный извивающийся ком чешуи и темноты. Гриз
отдёргивает руки – в перчатках, но щупальца скортокса того и гляди
под рукава заползут. Тихо напевает сквозь зубы что-то подслушанное
у Аманды – о тёмных заводях и о луне, которая заблудилась в
небесных морях.
Ночь эта – самый глубокий
омут,
В небе полно серебристой
рыбы…
Шуршун недоверчиво булькает,
прислушиваясь – и Гриз возвращается и накладывает замазку на самые
глубокие раны. Хаата давно уже вернулась, расширив замусоренное
русло, насколько смогла. Теперь вот приникла к сосновому стволу,
будто гибкий, перепуганный зверёк.
Ты не успеешь, – шепчет
Хаата. Они близко. Лес слышит. Уйдем, сестра. Незачем оставаться
тут с твар… со скортоксом.
Гриз кивает, не переставая напевать.
Потому что слышит уже не только лес, но и она.
Лай собак и редкие ругательства.
Шипение: «Тише ты, прёшься как хромой яприль!» Покашливание:
«Близко уже, кажись…». Недоумение: «Да чьи тут следы-то такие
мелкие? Ребенок, что ль?»
Близко, очень близко. И очень шумно
идут – глупые юнцы, возомнившие себя великими охотниками. Не надо
шептать на своём языке, Хаата – я слышу. Да, Пастыри Чудовищ
безумны все до одного. И да, я не уйду.
Потому что никто не умрёт здесь
сегодня.
Псы вылетают на поляну первыми. Три
болотных сторожевых – угольно-черные, оскаленные, с мощными шеями.
В азарте не видят перед собой ничего: только след, только добыча,
сознание отключено, болотники, получив цель, идут до смерти. Эти –
готовы слепо рвать, прыгнуть, напоровшись на щупальца,
парализованными свалиться в грязь – только бы хватануть
клыками…