— Я… — Я смотрела в темно-синие глаза Дерека и не знала, с чего начать. Тот махнул Брану, велев ему оставить нас наедине. — Я… Мне очень жаль… — как я ни крепилась, слезы полились по щекам, и я с силой закусила сжатые в кулак пальцы, чтобы не завыть. — Мне очень-очень жаль…
— О чем тебе жаль, Марисоль? — Дерек нахмурился, непонимающе глядя на меня. Он отложил щетку и похлопал коня по спине, а затем ласково потрепал по холке.
Я наблюдала за его такими простыми действиями, и меня с головой накрывали жалость и сострадание к нему. Я напрочь позабыла про свой страх перед ним. Человек, долгие годы носящий в сердце боль, живущий данной самому себе клятвой мести, но даже в порыве ненависти не причинивший зла невиновным, не может быть исчадием ада. Было горько вспоминать все грязные и мерзкие откровения отца, которого я когда-то считала образцом добродетели и порядочности.
— Почему ты молчишь, Марисоль? — вновь спросил Дерек.
— Я… я все знаю…
Этот человек мог сделать со мной все что угодно, мог обречь меня на ту же участь, что постигла Хлою, и никто бы его не осудил и не вступился бы за меня. Но он не сделал этого. Он пощадил жену и детей истязателя и убийцы своей сестры. В этом Дьяволе было больше благородства, чем во всем нашем роде.
— Я все знаю… — повторила я. — Мне очень жаль…
Недоумение на лице Дерека сменилось грустью и пониманием. Я все говорила и говорила эти слова по кругу, не замечая, как голос срывался на рыдания. За пеленой слез я уже не видела мужчину, его образ слился в темное пятно. Он подошел ко мне и обнял, прижавшись губами к волосам.
— Ты все-таки поверила мне? — глухо спросил он. Его руки крепко сжимали меня, и я уронила голову ему на грудь, продолжая плакать. — Почему?
— Я… я услышала разговор… внизу… моего отца с Преподобным… — всхлипывая, произнесла я.
— Ты подслушивала исповедь? — удивился Дерек, не разжимая объятий. — И готова теперь разгласить ее тайну? Что еще я не знаю о моей маленькой монашке? — слегка отстранившись, он поднял мою голову за подбородок, и я увидела его невеселую улыбку.
— Это не было исповедью, — помотала я головой. — Мой отец… нет, я не хочу называть отцом это чудовище! Он хотел женить Генри на твоей сестре, ради приданного, но твоя мама отказала, и тогда…