Сразу же после захвата замка я велел узнать о втором сыне Родерика Джеймсе, но он как сквозь землю провалился. Я даже не исключал, что тот мог стать жертвой разбойников, давно промышляющих в этих лесах. Завтра рано утром мне предстояло отправиться в столицу, чтобы доложить королю о готовящейся измене в рядах присягнувших ему на верность.
— Из деревни никого не выпускать, как появятся новости, сразу же доложить мне! — отдал я распоряжение Полу, зная, что старый рыцарь исполнит все в малейшей точности.
Получив от него заверения, что все мои приказы будут выполнены, я открыл дверь в свои покои и замер. В центре комнаты, кусая губы и теребя край красного бархатного халата, стояла Марисоль.
— Добрый вечер, Марисоль, — поприветствовал я ее, проходя в комнату. В ответ она лишь кивнула, напряженно наблюдая за моими действиями. — Чем обязан? — Она неопределенно повела плечом и продолжила мять пальцами нежную ткань. — Что-то еще произошло?
— Нет, — наконец-то я добился от нее хоть какого-то ответа, но ситуация понятнее мне не стала. — Я пришла… Я… я наверно пойду… мне не стоило сюда приходить… — Девушка сделала шаг к двери, но я перехватил ее, обняв за талию и прижав к себе. С наслаждением вдохнул запах ее волос, провел по ним рукой, ощущая их шелковистость, и прошептал на ухо:
— А если я тебя не отпущу? — я был готов к любой реакции: закричит, заплачет, оттолкнет и выбежит из комнаты, но не к тому, что Марисоль положит дрожащую руку мне на грудь. Ее щеки заалели, и ко мне постепенно начало приходить понимание, для чего она ждала меня. В изумлении я не сразу поверил в это, но ее слова убедили меня.
— Значит… так тому и быть… — Марисоль запиналась и кусала губы. — Однажды… ты сказал… что научишь меня очень нежно шептать твое имя… — подтверждая догадку, тихо произнесла она.
— Я боялся, что никогда не услышу такое порочное предложение из столь невинных уст, — сердце бешено заколотилось от ее близости, кровь ударила в голову, и мой голос сорвался на хрип. Пунцовая краска залила все ее лицо, и Марисоль спрятала его у меня на груди. — Кажется, я не смогу от него отказаться…
Я больше не видел смысла в разговорах. Потом. Все беседы будут потом. Какая разница по какой причине она здесь, если мы оба хотим одного и того же. Я еле сдерживался. Ее кожа оказалась нежнее шелка, а губы слаще и хмельнее вина. Девушка отвечала мне, робко и неумело. Голова кружилась от эйфории, что та, которую я желал больше жизни, сейчас плавилась как воск в моих руках.