Монти не торопил меня, терпеливо ожидая ответа. Он знал, как далеко сейчас блуждали мои мысли. Мне всегда требовалось хорошо подумать перед тем, как сказать, иначе первый ответ выйдет грубым и отравляюще честным.
Мы оба знали, что честность сейчас ценности не имела.
— Он мне не сказал, — наконец выдала я.
— Я попросил его повременить, пока сам не поговорю с тобой, — улыбнулся Монти. У меня больно кольнуло в груди. Слишком хорошо брат меня знал.
— Я бы его убила на месте за такое предложение, — призналась я.
Монти опустился на подушки. Долго сидеть он не мог: кончались силы.
— Сделаешь, как я прошу?
— Сделаю.
— Верю, — сказал брат и прикрыл глаза. Короткое слово резануло меня тысячами осколков. Им одним Монти поставил точку, швырнул последний нож в спину моей еще трепыхавшейся воле. Он знал, что я не смогу обмануть единственного человека, который в меня действительно верил, — больше, чем я сама.
Альба проводила меня до двери, не промолвив ни слова. Она, конечно, давно была в курсе разговора, Монти не смог бы сам встретиться с мясником. Впервые в жизни я мысленно поблагодарила ее за что-то, пусть даже за такую мелочь, как вовремя удержанный за зубами язык. Альбе эта идея не нравилась: ведь она, как женщина, могла меня понять.
Наплевав на лавку и мужиков, я побежала домой, забралась в постель, дрожа, казалось, каждой клеточкой тела, но совсем не от холода. Зубы стучали. Я свернулась калачиком и смотрела в окно, а мир темнел, пока садилось солнце. Перед моим взором стоял шрам на бледной щеке и зеленые глаза чужака — такие яркие и такие манящие.
Ночью я проснулась от волчьего воя.
Сна будто и не бывало. Я открыла глаза и уставилась в потолок. Сердце бешено колотилось в груди, висках и ушах одновременно, ступни и ладони замерзли, а лоб нагрелся, можно было не проверять, и так знала наверняка. Почувствовала, как капелька пота, сбежав по скуле, оставила на коже невидимую дорожку. Я со злостью потерла щеку рукой, чтобы избавиться от навязчивого ощущения. Не помогло. За окном в соседних дворах драли глотки собаки, видно, спорили о чем-то важном, что никак не могло подождать до утра. Чего им, безмозглым, не спится?
Я не запомнила, что мне снилось. Решила бы, что и не было ничего, если бы не стоял до сих пор в ушах волчий вой, реальный до дрожи. Волков у нас давно не водилось, ушли далеко в леса, туда, где проще было утолять голод, но я хорошо помнила их из детства. Раньше волки считались местным проклятием: они то и дело задирали пасущийся скот. Пропали лесные убийцы резко, словно выгнал кто-то или колдовством отвел. Неизвестно, правда, что из этого хуже будет, волки хоть и хищники, но понятные, от них подвоха ждать не приходится, а вот пришлых ведьм да колдунов еще пойди разбери. Впрочем, я была совсем не против отсутствия хищников: по лесу гулять стало спокойнее.