В разведку с Арни я бы не пошла, шпион из него получился бы дерьмовый, это еще если вежливо выражаться. Своей странной конспирацией, которая состояла только в том, что его, как пьяного, то и дело прижимало к стенам, он привлекал даже больше внимания, чем если бы просто слонялся, как обычно. На самом деле ему жутко повезло, что он не натолкнулся на какую-нибудь сердобольную дамочку, которая кинулась бы выяснять, что не так с ребенком, кто его обидел и куда помочь дойти. Такая не отстанет, пока не передаст дитятко прямо в руки папочке. У меня и самой руки чесались поймать мальчишку и проверить, не нахлебался ли он сдуру остатков отцовского пива, от которого его на подвиги и понесло.
В городе было мрачно и уныло. Начинало темнеть, улицы пустели, жители разбредались по домам и питейным заведениям, молчали напуганные с ночи собаки, пахло болотом и подгоревшим у кого-то ужином.
Мое внимание Арни привлек вовсе не своим побегом: я ему пока не мамочка, чтобы ловить и возвращать на место. Нет, меня заинтересовало то, как забавно Арни прижимал левый локоть к боку, где под одеждой был спрятан небольшой предмет. Сам по себе тот даже не выпирал, можно было бы и не заметить, но бедный Арни слишком сильно перекосился, стараясь его скрыть. Я очень сомневалась, что несносный мальчишка взял вещь с дозволения отца, и заранее знала, чем закончится эта выходка. Как только мясник обнаружит пропажу и прижмет сынка к стенке, тот начнет юлить и обвинять меня, больше-то в доме — никого, а мне на сегодня скандалов хватило. В моменты, когда Арни начинал публично выкручиваться, я пыталась понять по лицу мясника, верит он сыну или остальным. Или мне. Так и не удалось разобраться. Лицо Беона при этом выдавало слишком мало эмоций, несмотря на то что в другие моменты он обладал довольно живой мимикой. И меня посещало неприятное ощущение того, что находишься в нескольких мгновениях от несправедливо влепленного клейма и ничего не можешь с этим поделать. Беспомощность я ненавидела больше всего. Особенно — свою собственную.
Пока мы с Арни брели по улице, совсем стемнело — да так быстро, что я удивилась. Обычно в это время года вечерами на улице было светло, на окна выставляли свечи, некоторые жители подвешивали лампы на дома и вдоль заборов. А уж праздники тем более полагалось встречать ярко. Сегодня же туман, как бесплотный монстр, душил источники света, превращал их в меркнущие точки, которые не могли побороть надвигавшуюся темноту. Тьма накрывала город, казалась живой и ощутимой: в центре улицы — меньше, за домами — плотнее.