По два слова в сутки.
Босой набросился на первые абзацы оставленного ему в наследство
умирающим гррахом трактата.
«Три по двенадцать основателей родов взошли на небесную вершину
духа.
Собрание старших родов коснулись крыльями небесного свода.
Записаны имена последователей: Сурди-тан, Тарго-рах, Ивр-кор,
Силин-дар, Анор-кад, Шан-нхар, Мира-рок, Дисв-вар, Тиви-лад,
Сота-кин, Долан-рак, Рака-хин, Рраст-рат…»
На расшифровку трех неполных абзацев-предложений у Босого почти
месяц, а пока ничего, кроме количества родов и перечня чего-то
вроде имен или фамилий, он не узнал. Еще про какой-то небесный
свод, но Винник предположил, что это что-то вроде идиоматических
выражений, не имеющих в расшифровки прямых значений.
Босой потратил еще несколько дней и понял, что пока все тридцать
шесть имен-родов не будут перечислены, новой информации он не
получит. И ниже тоже наверняка не обнаружится ничего более
полезного.
Пришлось перейти к более детальной расшифровке значений и
описаний имеющихся способностей, предметов, чудищ, их логовищ и
прилагающихся к ним квестов. Вскоре вся видимая часть интерфейса
пестрела исключительно человеческим языком и понятными
терминами.
Воспринимать инопланетную технологию стало проще, да и в
гррахском трактате то и дело стали встречаться уже расшифрованные
слова. Босой с нетерпением маньяка ждал обновления навыка, чтобы
расшифровать еще слово и чувствовал, что он будет первым, кто
проникнет в тайны знаний новых хозяев планеты и передаст их
людям.
Пусть в отдельно взятом тексте и не хранится вся накопленная за
миллион лет мудрость гррахов, но именно в Босой теперь способен не
только передавать интерфейс, но и в перспективе его полностью
«очеловечить».
Ощущение новой невероятной цели захватывало его и постепенно
сглаживало недавно постигшее разочарование.
Шесть лет он искал мать, мечтая только об одном – как увидит ее
и отомстит ее обидчикам. На деле же все получилось по-другому.
***
Она постарела, это Босой заметил сразу. В русой все еще толстой
косе прибавилось седины, у глаз стало больше морщиной, а исхудавшие
руки обтягивала бледная обветренная кожа. И все же это была она, та
самая женщина, что прошагала в свое время десятки километров с
малышом на руках, пока не нашла подходящий для жизни поселок. Она
укладывала его по вечерам спать, а сама по полночи шила и стирала
для всех соседей, потому что днем безвылазно работала в поле.