Матушка Гусыня улыбнулась и приглашающе махнула на дверь: мол,
проходите и не стесняйтесь. Я поднялся по ступенькам и подождал,
пока она не зайдёт внутрь, лишь потом последовал за ней. Тёмная
комната, окна занавешены красной тканью, из-за чего все предметы
отбрасывали тёмно-алую тень. Половицы скрипели под подошвами. Всё
было нормально, но потом словно вырезали кадр. Вот — матушка Гусыня
идёт в другую комнату, а вот — испаряется, а под моими ногами
разверзается чёрный провал.
Она пыталась поймать меня в ловушку — открыла крышку погреба,
чтобы я улетел вниз, на острые колья. Но я приметил эту крышку
сразу и специально поставил одну ногу так, чтобы она стояла вроде
бы на краю, но на самом деле нет. И перенёс на неё вес тела. Так
что, когда крышка погреба распахнулась, мой центр тяжести слегка
сместился, но я не упал. Резкий шаг — и я на твёрдой земле. Матушка
Гусыня разъярённо зарычала, метнулась к ножу, но я повалил её одним
ударом цепи. Кажется, случайно повредил позвоночник — она мотала
головой, но остальное тело было недвижимым.
— Где твой сын?! — рявкнул я и занёс руку для нового удара.
…
…
…
— Ну, тогда ты не возражаешь, если мы обыщем деревню? И начнём,
наверное, с твоего дома, — протянул я и шагнул к крыльцу.
— Я проведу вас, — матушка Гусыня протянула руку, измазанную в
муке. — Возьмите мою ладонь. Сами понимаете, слепота не лучший
компаньон для прогулок. Не хочу случайно врезаться в кого-нибудь из
вас и упасть. Кости старые, срастаться будут долго.
— Хорошо, бабушка, — Мерри опередил меня, схватился за её
пальцы, но под моим грозным взглядом отпрянул и насупился.
Я взял матушку Гусыню под локоть и повёл к двери. Она
притормозила у самого порога, повернулась и дотронулась до моего
лица. Это было… странно. Я не уловил момент, когда её рука
поднялась, словно за секунду она развила огромную скорость и резко
остановилась у моей щеки. Я с силой сжал морщинистое запястье, но
скрюченные пальцы уже скользили по моей челюсти. Откинув её руку, я
брезгливо вытер щёку.
— Красавец, — похвалила матушка Гусыня, проигнорировав грубость
с моей стороны. — Прям как мой сынок.
Раздался жуткий хрип. Я оглянулся. Мерри повис на Дзене, царапая
горло и задыхаясь. Его лицо медленно наливалось синим цветом, глаза
закатились. Ладонь, в том месте, где она дотронулась до матушки
Гусыни, пошла волдырями и язвами, из которых сочился жёлтый гной. Я
с ужасом почувствовал, что с моей правой щеки облезает кожа,
сильная боль резанула виски. Мир потемнел, и я рухнул на
колени.