— Мне нужно всё хорошо обдумать и написать заинтересованным
лицам, — немного помолчав, ответил Вильгельм.
— Прекрасно, — Румянцев улыбнулся. — Тогда встретимся ровно
через неделю. Полагаю, вы уже сможете получить ответы. Предупреждаю
сразу, та встреча будет последней. Я понимаю, вам предстоит принять
тяжелое решение, но в этих обстоятельствах хорошего решения просто
нет.
Штатгальтер вышел, за ним выскочили помощники, которые ни слова
не сумели добавить в этих переговорах, которые звучали скорее, как
ультиматум.
— Хм, — Головкин задумчиво смотрел на Румянцева. — Это было
очень странно, Пётр Александрович. Получается, что мы не вели
переговоры, мы угрожали, пользуясь безвыходным положением властей
Северных провинций. Как-то это, не слишком благородно, не
находишь?
— Нет, не нахожу, — Румянцев встал и снова подошёл к окну. Мимо
штаб-квартиры куда-то шла толпа, выкрикивая требования. Правда,
похоже, они уже и сами не понимали, чего хотят, насколько их
выкрики были бессвязными. — И я в точности выполняю указания его
величества. Я только не пойму, как он вообще мог сюда прийти с
уверенностью, что мы согласимся на меньшее? И это после того, что
Пётр Фёдорович сделал с Ост-Индийской компанией. Наверное, я
никогда их не пойму. — И Румянцев вышел из комнаты, оставив Криббе
наедине с Головкиным.
— Криббе, а ты почему молчишь. Этот мальчишка сейчас переступает
через все каноны дипломатии, а мы молчим, — Головкин повернулся к
Гюнтеру.
— Всё правильно он сказал. Пусть олигархи потом разнесут благую
весть о том, что Российская империя больше даже не почешется за
просто так. — И Криббе вышел вслед за Румянцевым. Остановившись
возле закрывшейся у него за спиной двери, он прошептал. — А ещё я
всё больше и больше уверен в том, что Пётр каким-то образом
причастен к этим беспорядкам. Но как он это сумел провернуть? — И
он направился к Хельге, чтобы уточнить несколько вопросов,
связанных с экономической обстановкой Голландской республики. Ему
важно было понять, что же произошло на самом деле, и тогда он
сумеет разобраться в мотивах, которые двигали Петром.
***
Настроение у меня было самое скверное. И оно оставалось таковым
уже в течение месяца. Все это прекрасно понимали, потому старались
ходить на цыпочках, чтобы ни дай бог, не привлечь ненужного
внимания императора.