Впрочем, он и не умел — пугаться.
А теперь и не научится никогда.
Вокруг уже собирались люди, суетился и всхлипывал горбатенький
мальчик-раб из поварят, кто-то побежал за лекарем, хотя в этом не
было никакой нужды; рядом причитал хозяин, сокрушавшийся не столько
по нелепо погибшему гостю, сколько по возможной потере прибылей
своего заведения — ибо многие ли пойдут пить в заведение,
пользующееся дурной славой?..
— Как же так? — растерянно забормотал Амфитрион, пятясь назад. —
Как же так? Сколько сражений — и ни царапины! А тут…
— А вы бы меньше болтали, почтеннейший, — прошептал на ухо
Амфитриону чей-то незнакомый и неприятный голос. — Меньше болтайте
— дольше проживете. А станете язык распускать — и под вами
что-нибудь обвалиться может! Ни с того ни с сего. Надеюсь, вы
понимаете, о чем я?
Когда до Амфитриона наконец дошел смысл сказанного, он
повернулся — рывком, всем телом, как поворачивался в щитовом бою, —
но увидел лишь спину в грязной хламиде с капюшоном, скрывающуюся в
толпе. Рванулся было следом — где там, таинственного советчика и
след простыл.
…Домой Амфитрион вернулся хмурый и абсолютно трезвый. И крепко
задумался.
Было о чем.
4
Несколько дней после этого прискорбного происшествия Амфитрион
ходил как громом ударенный: не слышал, что ему говорят, то и дело
натыкался на столы и ложа, ронял всякую домашнюю утварь; говорил
мало и все больше не по делу, почти не ел, зато много пил, не
пьянея; часто застывал на месте, подолгу глядя в небо (или в
потолок) и беззвучно шевеля губами…
Бедная Алкмена совсем извелась, видя, что творится с мужем, и
будучи не в силах ничем помочь, — но дней через десять здоровая
натура Амфитриона взяла свое, и он стал понемногу приходить в себя.
Вспомнил о накопившихся за это время делах, приказал для начала
выпороть двоих нерадивых рабов, чем сразу же превратил их в радивых
и даже очень, — короче, внук Персея и сын Алкея Микенского быстро
превращался в прежнего деятельного, громогласного и властного
Амфитриона; и Алкмена вздохнула с облегчением.
Хвала небесам, не забрали боги разум у мужа!
Впрочем, никто и не собирался забирать разум у Амфитриона —
богам, похоже, хватало и своего, а если и не хватало, то они тем
более не додумались бы позаимствовать сей ценный (или не очень)
предмет у мужа прекрасной Алкмены.