И собрался уходить.
— Я… — Алкмена тронула лекаря за локоть. — Я заплачу за
лечение.
Лекарь собрался уходить гораздо медленнее.
Одна из рабынь что-то зашептала ему на ухо, тыча пальцем в свою
хозяйку.
Лекарь совсем раздумал уходить.
— Ты и ты, — он указал на двух крепких мужчин с мозолистыми
руками ремесленников, стоявших среди зевак. — Берите его и несите
за мной. Она вам потом заплатит.
Ремесленники и не подумали ослушаться. Толпа расступилась,
пропуская лекаря; следом указанные носильщики тащили отравленного,
за ними двинулась Алкмена с рабынями, ну а за женщинами увязался
десяток любопытствующих бездельников, каких хватает на любом
базаре.
Шатер лекаря оказался неподалеку. У входа в него на циновке были
разложены всякие снадобья, и худосочный подросток в грязной
набедренной повязке — должно быть, ученик — толок в деревянной
ступе весьма подозрительные коренья.
— Рвотное, — коротко приказал лекарь, пнув ученика в
оттопыренный зад, и подросток, оставив ступу, поспешно исчез в
шатре.
Лекарь махнул носильщикам — и все, кроме женщин и зевак,
последовали за учеником. Видимо, в шатре был еще один выход, потому
что вскоре с другой стороны шатра послышались отвратительные звуки
— желудок воришки извергал несвежую козлятину, а заодно и все
остальное, что в нем находилось. Судя по продолжительности звуков,
нищий не голодал последние лет десять.
…После всего лекарь снова вышел к Алкмене.
— Выживет, — однозначно ответил он на немой вопрос. — Его
червями кормить можно. Проваляется день-другой, и все.
— Я тебе что-то должна? — напрямик спросила Алкмена, уже
успевшая расплатиться с носильщиками.
— А как же! — покладисто согласился лекарь, разглядывая носки
своей замечательной обуви. — Велите прислать мне пару амфор с вином
и мешок просяной муки. А еще лучше — два мешка. Заранее благодарю,
госпожа.
И, кивнув на прощание, скрылся в шатре.
Зеваки начали расходиться.
И никто не видел, как полумертвый оборванец, заботливо уложенный
под навесом позади лекарского шатра, открыл глаза, быстро огляделся
по сторонам, убедился, что рядом никого нет, проворно вскочил на
ноги — и припустил по ближайшей улочке с такой резвостью, словно на
его рваных сандалиях-крепидах вдруг выросли крылья…
6
Мужу Алкмена не сказала ничего — зато болтливость рабынь не
имела предела.