Амфитрион для виду пожурил вымогателя, и, как оказалось, зря, —
главной причиной любезности жреца были отнюдь не речи Гундосого, а
торговые галеры в гавани Крис, нагруженные тафосской данью; так что
лысый служитель Солнцебога не без оснований рассчитывал на изрядную
мзду в пользу храма.
О чем не преминул заявить Амфитриону с подкупающей
откровенностью.
Правда, время он выбрал для этого неудачное — утром внук Персея
проснулся с дикой болью в спине и содранных чуть ли не до мяса
ладонях, на все намеки жреца только хмыкал и чесал расцарапанное
бедро, а потом послал в гавань Ликимния и семерых солдат, отказав
жрецу в невинном желании направить с Ликимнием добрый десяток дюжих
рабов в качестве сопровождающих.
Жрец заикнулся было о невидимых стрелах Аполлона, поражающих не
только преступников, но и скупердяев, а также о возможных дурных
пророчествах пифии в Дельфах — но Амфитрион довольно-таки невежливо
повернулся к жрецу спиной и без лишних слов пошел прочь.
Близ храма располагалась небольшая тенистая роща, в которой бил
источник, излечивающий, по поверью, девяносто девять различных
болезней. Таким количеством недугов Амфитрион не страдал, но,
добравшись до источника, с удовольствием окунул в ледяную воду
многострадальные руки и долго стоял так на коленях, закрыв глаза и
наслаждаясь покоем полного безмыслия.
«И одиночества», — хотел сказать он себе, но не сказал, потому
что минута слабости прошла и звериное чутье, не раз выручавшее
Амфитриона в его бурной жизни, подсказало ему обернуться и
внимательно оглядеться по сторонам.
Шагах в десяти от него, полускрытый стволом ясеня и пышными
кустами шиповника, на таком же морщинистом, как и он сам, бревне
сидел старик. Жирный, обрюзгший старик с отвислой, почти женской
грудью — отчего старику не стоило бы носить одежду, открывающую
левое плечо и часть груди. Не стоило бы, а он носил. Может быть,
потому, что не мог увидеть себя. Впалые веки его, казалось, давно
срослись и провалились в глубь глазниц, туда, где когда-то были
глаза, а теперь были лишь мрак и память.
— Я знаю тебя, — негромко сказал Амфитрион, уверенный, что
старик прекрасно слышит его. — Ты Тиресий, знаменитый прорицатель и
уроженец Фив. Креонт еще жаловался, что как раз дома, в Фивах, ты
объявляешься реже всего — особенно когда нужен позарез.