Старик с полным безразличием пожал плечами. Крупная муха, жужжа,
села ему на щеку и деловито засучила передними лапками, но он даже
не попытался согнать ее.
«В конце концов, — отрешенно подумал Амфитрион, — если я могу
сидеть на земле, а этот слепец на бревне, то почему бы мухе не
сидеть на его щеке?»
— Ты — Тиресий, — повторил Амфитрион, стряхивая с рук сверкающие
капли. — Прорицатель. Говорят, тебя ослепила Афина за то, что ты
видел ее обнаженной, но взамен дала дар прозрения.
— Говорят, — равнодушно отозвался Тиресий.
Голос его оказался неожиданно низким и звучным.
— А еще говорят, что тебя ослепила Гера, когда в ее споре с
Зевсом о том, кто больше испытывает наслаждения в любви — мужчина
или женщина? — ты принял сторону Зевса и сказал, что женщина берет
себе девять частей наслаждения, мужчина же — всего одну часть. Гера
ослепила тебя, а Зевс наградил прозрением.
— Говорят, — тем же тоном ответил старик.
— Так где же правда?
— Не знаю.
— Ну что ж, — Амфитрион встал, отряхнул колени и приблизился к
ясеню, за которым сидел Тиресий, — во всяком случае, ты не можешь
пожаловаться на несправедливость богов.
— Я и не жалуюсь, — спокойно сказал старик, глядя куда-то в
сторону своими провалами вместо глаз. — Боги справедливы. Я даже
могу представить себе бога, который отнимет у тебя, Амфитрион
Персеид, твой дом, твою жену (Амфитрион вздрогнул), твоих детей и
имущество, одарит тебя сотней болезней, а потом в награду за
терпение даст взамен другой дом, другую жену, другое здоровье,
других детей и другое имущество… Да, такой бог тоже будет
справедлив. Но скажешь ли ты, что он еще и добр, этот бог?
Амфитрион отрицательно покачал головой, забыв, что Тиресий не
может его видеть.
Слепец неторопливо протянул руку, его толстые пальцы безошибочно
нащупали цветок шиповника, но Тиресий не сорвал его — так, подержал
и отпустил, отчего куст слегка закачался, играя солнечными
пятнами.
— Вот так и ты, внук Персея, так и я, зрячий слепец, — тихо
бросил старик, — как вольный цветок в руке богов: могут погладить,
могут сорвать, а могут…
— А могут и палец наколоть, — закончил Амфитрион, катая каменные
желваки на скулах.
— Могут, — усмехнулся Тиресий. — Я не способен увидеть тебя
земными глазами, гордый внук знаменитого деда, но я чувствую
исходящее от тебя дыхание Ананки-Неотвратимости. Если ты хочешь о
чем-то спросить меня — спрашивай, потому что я скоро уйду. Или
уходи первым и ни о чем не спрашивай.