Вряд ли ему суждено прозябать здесь в
гордом одиночестве вечно. Рано или поздно, но его время придет, и
тогда он должен быть в полной готовности. Нельзя явиться пред
миром, брошенным к твоим ногам, обрюзгшим, небритым и начисто
позабывшим все хорошие манеры. А потому необходимо постоянно
практиковаться, превозмогая леность и апатию. Сила воли также
нуждается в регулярных упражнениях.
Сегодня с утра дул легкий ветерок с
запада, а потому лагуна оставалась спокойной и чистой. Только
вдалеке, на самой границе видимости виднелось пятнышко сторожевого
катера, патрулирующего периметр охраняемой зоны. Ослепительно
сверкающая на солнце гладь настойчиво манила поплавать в прозрачной
лазури, и Эдуард не стал противиться ее зову. Он оставил халат на
крыльце и направился к кромке воды, лениво облизывающей мелкий
белый песок.
Примерно на полпути дорогу ему
преградил охранный дрон, протягивающий сигнальный браслет.
Сопротивляться и спорить не имело смысла, а потому Эдуард послушно
нацепил браслет на запястье и вошел в воду.
Отплыв от берега на сотню метров, он
перевернулся на спину. Благодаря тихой и ясной погоде
приповерхностный слой прогрелся почти до тридцати градусов, и тело
практически не ощущало обволакивающей его воды, паря, словно в
невесомости. Эдуард закрыл глаза, посетовав, что не прихватил
темные очки, чтобы защититься от палящего солнца, и расслабился,
всецело отдавшись на волю течений и волн.
Он выбросил из головы все мысли,
позволив разуму точно так же насладиться покоем и уединением.
Однако в одиночестве он пребывал
недолго. Вскоре Эдуард ощутил рядом с собой еще чье-то присутствие,
еле заметное движение на самом краю сознания, как будто по его лицу
скользнула тень от пролетевшей в вышине птицы. Он сфокусировался и
прислушался, пытаясь опознать незнакомую ауру.
Жесткая, холодная, прямолинейная как
балка монорельса – только одно существо в этих краях обладало
подобной подписью.
Акула!
Эдуард сосредоточился, пристально
изучая чужой разум. Его охватило невероятное возбуждение. Еще
никогда ему не удавалось столь подробно рассмотреть мысли и чувства
этой совершенной машины убийства. Он внезапно ощутил себя маленьким
мальчиком, взирающим на незыблемую громаду египетских пирамид. Аж
мурашки по коже пошли от осознания того, что этот мозг за последние
несколько десятков миллионов лет почти не изменился, и
прикосновение к нему сродни погружению в доисторические
пучины.