- Да уж, путь неблизкий… – согласился Сергей, и они пошли вслед
за остальными путниками.
Вначале их маршрут пролегал по левому берегу Северского Донца,
который Никола упрямо называл Великим Доном. (Ха, то он настоящий
Дон-батюшку не видел!) В течение двух дней процессия двигалась
вдоль заросшего камышом и осокой берега этой широкой реки и
большого количества безымянных озер. Донец был похож и не похож сам
на себя: течение было такое же, как и почти тысячу лет спустя;
изгибы реки тоже не сильно отличались от привычных нам. Но все-таки
что-то было совсем иное… Как по более возвышенному и крутому,
правому, так и по более низменному, левому, берегу росли вековые
дубравы. Эти могучие дубы наверняка прожили не один десяток, а то и
сотню лет и помнили времена дохристианской Руси и хазарского
владычества. Кроме того, в реке было полно рыбы, а в окрестных
лесах и лугах водилась самая разнообразная дичь. Для Серёги это
была прекрасная возможность насладиться видом родного края, еще не
тронутого цивилизацией.
Он наблюдал, как в Донце плавают утки-кряквы со своими
выводками, плещутся выдры, по берегам бобры строят свои жилища. А в
одном из озер Матвеев увидел две пары прекрасных белоснежных
лебедей. С утра с противоположного берега к водопою спускались
кабаны, сайгаки и дикие лошади – тарпаны, которые вымерли за сто
лет до рождения Сергея. В мелких озерах и речных заводях стояли на
одной ноге цапли и, потревоженные шумом повозок, взмывали в воздух
белые аисты и журавли-красавки.
В пути половцы питались в основном припасенными на дорогу
кусками вяленой конины и еще ели подстреленную дичь – диких гусей,
уток, иногда – косуль. По вечерам возле костров кочевники
собирались в круг, Сакзь вызывал Сергея и тот исполнял песни из
своего репертуара, постепенно дополняя его новымикомпозициями из
далеких XXи XXIвеков. Уже на втором привале некоторые половцы стали
подпевать слова «Черного ворона» и радостно приветствовать
Матвеева, когда он появлялся в круге костров. Иногда до его ушей
долетали восхищенные возгласы:
- Теперь и в нашей веже появился голос, достойный самого акына
Кури!
- Да что там твой Куря? Он нашему монаху и в подметки не
годится!
- То-то Шарукан будет завидовать! А может, мы ему выгодно
продадим этого раба – пусть в его стане вместе с Курей поют.