Отель стоял
здесь с семидесятых годов прошлого века. Он чудом пережил несколько
гражданских войн. Грязно-розовая штукатурка местами осыпалась,
бесстыдно обнажив безобразную кладку. Стены невысокого заборчика
прогрызли трещины, чередующиеся с небрежно замазанными отверстиями
от пуль крупнокалиберных пулемётов.
Облака
временами расползались, и солнце лениво освещало белоснежные
телевизионные тарелки на крыше и покосившиеся проржавевшие
кондиционеры под окнами.
Дверь
балкона на втором этаже была раскрыта, выцветшая бледно-жёлтая
занавеска слабо трепыхалась от редких порывов ветра.
Посередине
просторной комнаты с деревянным полом и пустыми стенами, такими же
облупленными, как и снаружи, стоял большой квадратный стол. Он был
завален скомканными листами, вырванными из блокнота,
распластавшегося тут же, среди сора и грязной посуды. Его страницы
были исписаны неровным, нервным почерком. Почти каждая строчка с
силой перечёркнута, иная не по разу. На металлической ручке,
брошенной в сердцах и откатившейся к недопитой бутылке виски,
потирала лапки жирная муха. Рядом — походные шахматы с неоконченной
партией, сотовый телефон, огрызок карандаша. Крохотная тарелочка с
горкой фисташек, тяжёлые стаканы с янтарной жидкостью на дне.
Хлебные крошки, скорлупа от орехов…
Слева от
полуоткрытой входной двери у стены темнела старая железная кровать.
Возле неё — массивная тумбочка с дисковым телефоном и погнутой
настольной лампой. На мятой постели спал мужчина в лёгкой походной
одежде, небритый и заросший.
Звали его
Эдам Шерл. Ему было сорок три года.
Правой
рукой он прикрывал глаза. Пальцы левой судорожно сжимали собранную
в кулак простыню. Русые волосы слиплись от пота. Сон Эдама был
беспокоен.
Протяжный крик птицы заставил его вздрогнуть. Искры
от костра стайкой взвились в чёрное небо, а по земле пробежала едва
заметная дрожь. Сизый дым окутывал огонь, собираясь над непокорным
пламенем в причудливые узоры. Палки в костре потрескивали. Под
рубашку пробирался холодок.
Он
услышал чей-то шёпот.
Оглянулся. Позади никого. Повернулся к костру. Клубы
дыма разошлись, открывая слепящее глаза пламя. Огонь унялся, как
будто кто-то его приструнил, красно-оранжевые языки смиренно
заскользили по углям, не смея вздыматься в черноту
ночи.
По ту
сторону костра он различил невысокого щуплого старичка из племени
динка в рваной тёмно-синей накидке, завязанной на плече. Безволосая
голова незнакомца была вытянута, лоб изрезан ритуальными шрамами.
Тело его с головы до ног было покрыто пеплом, словно пудрой, отчего
тёмная кожа казалась серой.