Впрочем, когда обнаружилась узкая,
петляющая тропинка, ведущая к реке, он все же не удержался от
комментария:
– Значит, это я про тебя слышал.
Будто есть один сумасшедший белый, который по горам в одиночку
ходит. И до сих пор жив.
Он внимательно посмотрел на ножны с
клинком, висящие на моем поясе.
– Хукури в монастыре делали?
Обычно иностранцы называли клинок
кухри, но местные предпочитали именно это название.
– Да.
Он одобрительно покивал головой и
начал спускаться первым.
Трехсотмиллиметровый клинок моего
ножа формой напоминал лист местного дерева сиру. Поэтому создатель
этого клинка называл его сирупати. Считалось, что уникальный изгиб
увеличивал силу удара в семнадцать раз. Моим кухри весом девятьсот
граммов можно было перерубить ствол дерева диаметром двадцать
сантиметров с одного удара. Когда я впервые взял его в руку, то
понял, что центр тяжести смещен ближе к рукояти. Держать сирупати
было удобно, однако стоило мне попробовать вращать кистью, сжимая
нож, как возникло стойкое ощущение, что он сейчас вырвется из
ладони. Понадобилось довольно долго упражняться, прежде чем я смог
полностью приручить его.
Часто ножны для подобного оружия
стоили дороже самого кухри, если изготовлялись из ценных пород
дерева или оникса, но мои были простыми, кожаными. В них имелись
дополнительные отделения для «маленьких братьев» – двух ножичков,
которые использовались для заточки и правки клинка большого брата,
а также всевозможных мелких хозяйственных нужд.
Помню, первый раз я увидел хукури в
деле, как только приехал в Кайлат. Такси везло меня по разбитым,
шумным, пестрым улицам Кантипура, забитым людьми, мотороллерами,
машинами и велорикшами. Я попал на один из праздников. Мощные
изогнутые клинки рубили головы жертвенным животным. По мостовой
текла кровь, со всех сторон слышались истошные вопли. И в какое
окно я бы ни посмотрел – везде видел обезумевшие от ужаса морды
коз, овец, баранов с выпученными, страдающими глазами. Веселые
женщины в красных одеждах направлялись к центральной площади.
Мужчины, деловито переговариваясь, прижимали животных к камням и
одним ударом перерубали им шеи. Мимо пробежал мальчик, держа
отрубленную куриную голову и весело размахивая ею. Струя крови
обрызгала стекло машины, ударив почти мне в лицо.
– Хороший знак, – довольно
сказал водитель, оглядываясь на меня, и я понял, что почти все, что
я знаю об этой стране, можно забыть и начинать изучать ее
заново…