— Где еще искать колдуна, если не здесь? — я постаралась придать
голосу побольше беззаботной уверенности.
Чужак проигнорировал выпад, да я и не надеялась, что он с ходу
признается в колдовстве или в чем-нибудь еще.
— Хорошо знаешь это место?
Я разглядывала его, пытаясь найти подоплеку вопроса, но не
замечала зацепок.
— Я часто прихожу сюда.
— Зачем? — его удивление показалось мне искренним, оно же выдало
его с головой. Он прекрасно знал о защите вокруг дома, как и о том,
что делать тут посторонним было совершенно нечего. Чужак лишь
проверял меня, когда тянулся к ручке двери, ждал, стану ли я его
спасать. По телу волной прокатился щенячий восторг, словно я
ухватила след добычи, которая уже не сможет, не успеет
скрыться.
Очень захотелось съязвить о том, что это не частные владения,
забора нет, мертвяки не охраняют, значит, ходить сюда можно всем и
без повода, но неожиданно для самой себя я сказала совсем
другое:
— Мне кажется, что я когда-то здесь жила…
Я растерянно замолчала, ведь абсолютно не собиралась с ним
откровенничать, тем более о том, о чем до сих пор ни одной живой
душе не говорила. Но получалось само, да еще и… хотелось. Как будто
я хранила некую тайну, секрет, который мне не принадлежал, а теперь
пришло время вернуть его законному владельцу. Снова стало жутко,
как тогда, в первую встречу, когда он смотрел на меня из глубины
капюшона, стоя на середине дороге.
— Кажется?
В его словах прозвучало столько насмешки, столько неприкрытого,
отравляющего презрения, что во мне мгновенно родилось невыносимое
желание что-то ему доказать. Поставить его на место. Оно прожигало
меня изнутри, хоть разумом я понимала всю беспросветную глупость
ситуации и этого чувства. Он был мне никем, я ничего ему не
задолжала, могла просто развернуться и уйти, но находила это
совершенно немыслимым. Хуже всего было то, что он это прекрасно
знал. Он этого и добивался.
— Однажды мне приснился сон об этом месте, — призналась я.
Произнести это вслух оказалось приятно, ведь чужаку не было до меня
дела, он не станет осуждать, припоминать при каждом удобном случае.
Посмеется и пропадет из моей жизни. Пускай.
Он молчал, пока до меня доходило, как бессмысленно это
прозвучало: людям каждую ночь что-то снится. Бросаться пояснять ему
мои странные отношения с грезами не хотелось. Не поймет. Еще хуже —
посмеется.