– В кино, если ты не против, пойдем в субботу, а воскресенье к маме.
– Прекрасно! В субботу нацелуемся, а воскресенье наедимся. Ты ведь приготовишь свою фирменную тушеную утку?
– Обязательно.
– О, я обожаю!
– Меня или утку?
– Тебя, тебя моя сладенькая курочка. – Яблонский крепко обнял и привлек к себе девушку. – Ты слышишь, как твой петушок обожает свою курочку!
– Пусти. – Выскользнула из объятий девушка. – Мне больно. Пусти.
– Отпускаю, потому что не хочу делать тебе больно – раз и два, поскольку цигель —
цигель ой-лю-лю время, а оно для меня деньги.
Катя быстро оделась, подкрасила губки, припудрила носик и вышла в коридор. Вызвала лифт. Кабина стала медленно опускаться вниз.
– Погоди, – закричал в шахту лифта Григорий, – ты ведь не сказала, в какое время мы встречаемся в субботу?
– Вот ворона! – Донеслось из шахты. – В пять часов вечера.
– В пять часов у Никитских ворот. – Громко пропел Яблонский. – Пусть начнется сегодня наш вечер…
– Не в пять, а в семь.
– Почему в семь?
– В песне поется в семь часов. А мы встречаемся в пять и не у Никитских ворот, а у кинотеатра «Октябрь»
Яблонский услышал, как открылась кабина лифта, застучали каблучки, хлопнула входная дверь.
Григорий напевая, вернулся в квартиру. Принял душ. Прибрал кровать и, усевшись в кресле, стал листать журнал «Культура»
В дверях заворочался ключ. Дверь раскрылась, и в комнату вошел студент института кино Евгений Румянцев.
– Закончил свиданье? – Поинтересовался он, снимая ботинки.
– Закончил.
– Пришли бабло! – Румянцев протянул руку.
– Держи. – Григорий вытащил из кармана мятую трешку.
– Мог бы и поновее найти, – пряча купюру, буркнул Румянцев.
– Деньги как не пахнут, так и не стареют! – родил афоризм Яблонский. – Кстати, старик, хочу послушать мнение специалиста. Меня тут пригласили на фильм режиссера
Арсеньева. Я о нем никогда не слышал, но тот, кто меня пригласил, уверяет, что это наше все! Так ли это?
«От нашего все» Румянцев скривился так, словно нечаянно надкусил гнилое и одновременно червивое яблоко:
– Ну, ты даешь… ваще! Наше все! Да, у нас в совке ничего своего никогда, по определению не было, нет, и быть не может. Для того чтобы что-то создать, нужна свобода творчества, а у нас ею даже не пахнет. Этот твой Арсеньев не наше все, а всего лишь слабая отрыжка западного артхауза.